От Белоруссии до Карабаха. Трамп, Навальный, коронавирус и другие…

Но это о другом… А пока он не был женат, основную заботу проявлял о хомяках, крошечной черепашке Джине и пекинесе Зуле, которая уже возникала на наших страницах. Ну и своим толика тепла доставалась, особенно бабушкам, младшей сестре и прочим братьям и сестрам, двоюродным и троюродным. Мощный всегда был семейный клан, разветвленный. Такой и есть. Родителям, естественно, доставалось под горячую руку, но, повторим, только до момента возникновения какой-то серьезной проблемы, например со здоровьем. Тогда в сыне просыпалось фирменное сдержанное упорство, он пресекал панику в зародыше, собирал волю в кулак и вынимал болящего из любого состояния, хоть с того света. Очень ценное качество.

Первого хомяка ему подарила, естественно, мама. Крошечный темно-рыжий джунгарик с белым брюшком, цепкими лапками, круглыми глазками-бусинками и почти черным меховым ремнем вдоль хребта обладал неукротимой свирепостью и свою территорию защищал от любых посягательств, так что пальцы ему в клетку лучше было не совать. Совала их исключительно бабушка Лиза, которую он, естественно, регулярно и кусал. Она его сначала восприняла крайне скептически и обозвала «гадостью», но быстро привыкла, полюбила за ним следить и нарекла «кабанчиком». Укусами она гордилась, как индеец боевыми шрамами, и на вопрос, зачем раз за разом пальцы в клетку совать – понятно же, чем это кончится?! – всегда отвечала: «Так ему же там скучно!», не видя в своих действиях ни малейших противоречий.

Хомяк жил в просторной клетке, исправно бегал по колесу, причмокивал у поилки, усиленно питался и любил залезать в картонные втулки от туалетной бумаги, полагая их отличной заменой нор, пока года в два с половиной у него на боку не выросла опухоль. Особых неудобств она ему не причиняла, но сын ужаснулся, и зверя понесли к врачу. На него посмотрели и объяснили, что прооперировать эту бесхвостую мышь с буйным характером, в принципе, можно. Но наркоз, сама операция, потом еще ухаживать надо будет… В общем, выйдет тысячи на две-три и куча хлопот, а новый хомяк в магазине шестьдесят рублей стоит. Вам это надо, люди?

В этот момент глаза у сына стали круглые, как блюдца, от ужаса, что ему предлагают такой выбор. Да, собственно, никто на питомце экономить и не собирался. Чай, не чужой хомяк. Так что прооперировали зверя, выходили, и жил он еще столько же. А когда пришел его час и он распрощался с этим миром, уйдя «на радугу» тихо, во сне, его уложили в металлическую тубу из-под виски, засыпали свежими опилками и его любимым кормом, на случай, если у хомяков есть их собственный «тот свет», чтобы не голодал, как воскреснет, и было ему тепло и уютно, и закопали на школьном дворе, под корнями старой яблони. И потом долго грустили о нем, особенно сын. Его, кстати, самого в раннем детстве звали «хомой» из-за пухлых щечек, которые были заметны даже со спины, так что можно было считать хомяка его геральдическим зверем.

Вторым был хомяк, которого купили дочке. Он был добр душой, упитан телом, покрыт потрясающе пушистым длинным мехом и не кусался, так что с ним вполне можно было спокойно играть. По породе – хомяк-тедди. Почему их со всей его родней прозвали в честь плюшевых мишек (а тех в честь президента Теодора Рузвельта), Б-г весть. Наверное, была какая-то причина. У него клетка была уже современная, двухэтажная, с домиком на втором этаже, лесенкой, которая туда вела, и длинной прозрачной пластиковой трубой, которая обвивала клетку снаружи, в качестве норки. Все прочее было таким же. Колесо, кормушка, поилка… И жизнь у него была столь же продолжительной и счастливой.

С годами сын, сильно продвинувшийся в геронтологии хомяков, начал давать ему такие витамины, что зверь на старости лет взбодрился, как пожилой американский матрос. Он пристрастился цепляться за прутья верха клетки и передвигаться по ним, цепляясь передними лапками и раскачиваясь, как моряк, в шторм цепляющийся за ванты. При этом он сильно сморщился, полысел (оставив длинную шерстку только по бокам), поседел, и для того, чтобы походить на почтенного калифорнийского пенсионера, ему не хватало только бейсболки, шорт и темных очков. А так был бы вылитый лысый американский яхтсмен. Только очень маленький.

Лет в пять он явно начал стареть и все меньше двигался. Ну, сын озаботился, так что понесли питомца к врачу. Врач посмотрел на него. Потом на нас. Потом опять на него. Спросил возраст. Явно удивился. И на вопрос сына, нельзя ли что-то для него сделать, тихо и уважительно, говоря как с коллегой, объяснил, что сделать нельзя ничего, поскольку все, что можно, уже было сделано: хомяк живет вдвое дольше обычного, а в этом мире никто не вечен, в том числе люди. С тем и ушли. Прожил он еще полгода, отошел так же тихо и мирно, как и его предшественник, и с соблюдением тех же церемоний был упокоен рядом с ним под той же яблоней. Мир их памяти, наших маленьких друзей! И первого, Джерри, и второго, Тедди, или официально Теодора. Ну а клетка так и стоит в кладовой, в доме. Ждет, когда внуки подрастут…

* * *