От былины до считалки

Вот бежит казак из плена, из турецкой неволи и спрашивает себя:

А где же я, молодец, ночевать буду?

И сам себе отвечает:

Ай да заночую я, добрый молодец,

Ай да в поле при дороженьке.

Ай да что же я, молодец,

Ай да что же я в головах-то класть буду?

Ай да положу я, добрый молодец,

Ай да руку свою только правую.

Ай да чем же да ведь я, добрый молодец,

Ай да чем же я накрываться-то буду?

Ай да что покроет-то меня, раэдоброго молодца,

Ай да ночка она темная, темная ночка…

35 лет занимаюсь я фольклором и не перестаю удивляться гениальной художественной одаренности нашего народа. И еще: какая удивительная у народа память! Вот пел Андрей Иванович про сына Степана Разина. В песне сохранилось воспоминание об очень давних исторических событиях. Но как точно показана расстановка социальных сил. Вообще, классовая память, если можно так выразиться, у народа наиболее крепка.

Песня донесла до XX века и множество деталей живой тогдашней действительности. Вот посмотрите, как одет посол Разина — одежда эта, разумеется, не повседневная, а нарядная, праздничная, богатая: на нем сафьяновые сапоги, кафтан с махориками (то есть с кистями), шапочка с позументами. Любой историк русской одежды с точностью до десятилетия датирует этот костюм.

Но пойдем еще дальше. Киевская, Новгородская Русь… Андрей Иванович запел о Садко. Вы подумайте: Садко! И сюжет исторически очень интересный, редкий, если не редчайший сегодня: Садко — представитель богатого и независимого еще в ту пору Новгорода насмехается над Москвой. Господин Великий Новгород, торговый город — богаче Москвы.

Ай да что продам я Москву да снова выкуплю,

Ай да что пожаром спалю ее, да лучше выстрою!

Ай да что каэна-то она новгородская,

Ай да что богаче она князя московского.

Прикиньте-ка, сколько лет этому конфликту, если уже к 1478 году Новгород утратил свою независимость. Былина любуется Садко, но она знает, на чьей стороне сила и историческая правда. И всё высказывается не отвлеченно, не прямо, а в одном эпитете:

Ай да в глупо м-т о уме Садко выхваляется…

Былина поется еще протяжнее, еще больше здесь повторений, возвращений: о самых важных предметах рассказывает она. Вот как выглядит начало былины об Илье Муромце:

У славного у князя,

Было князя у Влади… е-ай да, князя у Владимира,

Ай да вот и собиралася да у нас,

У нас пир да беседушка, беседа она почтенная,

Она многорадостная.

Ай да что честна, хвальна беседушка,

Она-то премногора… ай да, она многорадостная.

Ай да вот и во беседушке той сидят,

Ай да сидят, скажем, алн князья-бояре,

Сидят князья-бояре.

Ай да как на самом-то на важном месте

Сидел али во Влади… е-ай да, сидел во Владимир сам князь.

Ай да вот и да по правую да сторонушку Да сидел, скажем, али Илья Му… о-ай да,

Сидел Илья Муромец.

Ай да как по правую сторонушку

Сидел али Илья Му… ай да, сидел Илья Муромец,

Ай да вот и да по левую да сторонушку Да сидел али Дей Степа… а-ай да,

Сидел Дей Степанович…

Дей Степанович — чаще называют Дюк Степанович…

Вот такие песни знает Андрей Иванович Каргальский. Записано от него около ста песен — Ъдна лучше другой, одна старее другой (новые он, конечно, тоже хорошо знает). В 1979 году вышла книга «Песни донских казаков, напетые А. И. Каргальским».

А познакомился я с Андреем Ивановичем в литературном кружке Дворца культуры имени Крупской. Когда-то, в юности, он начал писать рассказы, потом надолго бросил. И вот, выйдя на отдых, снова решил заняться ими.

Узнал, что я интересуюсь песнями, и сказал:

— Так и я еще кое-что знаю! Я запишу.

И принес вскоре целую тетрадь собственноручно записанных песен. Открыл я ее, полистал. И обомлел: былины!

Эти былины, эти замечательные древние песни Андрей Иванович не пересказывал, нет — он пел их! И я записывал их на ленту магнитофона в Ленинграде, на седьмом этаже нового дома.