От часа тьмы до рассвета

В состоянии, близком скорее к обмороку, чем к ясному сознанию, я собрал все силы в кулак, чтобы окончательно открыть глаза. Голая электрическая лампа, одиноко висящая под потолком, уставилась на меня своим злобным взглядом и мучила меня своим ярким светом, так что я начал напряженно мигать, прилагая все свои силы к тому, чтобы сопротивляться обмороку, который тут же надвинулся ближе, завлекая меня спасительной темнотой. Но опыт этой ночи научил меня, что то, что ждет меня за границей сознания, неизмеримо более ужасно, чем то, что может мне предложить действительность, так что обморок — это последнее, за что мне следовало хвататься. Убийца, который где-то здесь прятался, был, конечно, далеко не глуп, однако он, без сомнения, был безумцем, который предпочитал убивать из засады и едва ли имел бы угрызения совести, стреляя в спящего человека. Я должен был собраться, должен был не сдаваться, не поддаваться обмороку, пока я не выйду из комнаты и не узнаю, что случилось с Юдифью и остальными. Пострадать я еще успею, уговаривал я себя, шепча проклятия, со стоном поворачиваясь на бок с таким огромным напряжением, как будто я двигался в густой каше, и начал продвигаться к выходу. Уж как минимум я страстно надеялся, что еще успею в этой жизни пожалеть себя. Сердце у меня в груди колотилось как барабан, а недавно еще свежая одежда, которую я на себя надел после душа, пропиталась потом и прилипла к телу. Я не успел даже осмотреться как следует, решил сэкономить свои силы, чтобы их хватило на побег. В ушах я слышал шум тока крови и удары собственного пульса. Дышал ли кто-то за моей спиной?

Наконец я кое-как дотащился до двери и измученный перевалился через порог. Я почувствовал немедленный выброс адреналина, как только мне пришла в голову мысль, что, возможно, убийца дожидался именно этого момента, чтобы в ту секунду, когда я уже буду думать, что я почти уже в безопасности, выстрелить в меня с садистской улыбкой. Мои пальцы цеплялись за гнилое дерево косяка, задыхаясь, я поднялся на ноги и попытался удержаться на них, но было такое впечатление, что я не чувствую ног, как будто там уже не было костей.

Это должно быть сон, в отчаянии подумал я. Ничего подобного не должно, не могло произойти именно со мной в действительности. А если это проклятый сон, тогда я мог, должен был собрать всю свою волю, чтобы повлиять на него, руководить им, самому решать, что будет дальше и чем все кончится! В поисках помощи я выглянул в коридор. Мне было все еще трудно держать глаза открытыми, и все расплывалось перед глазами, но прямо напротив я увидел раскрытую настежь дверь в другую комнату. Показалось мне или я сквозь шум в ушах расслышал голоса, доносящиеся из этой комнаты?

Тут я заметил, что справа от меня что-то шевелится, возле лестницы в противоположном конце коридора. Смущенный и испуганный, я попытался различить контуры черного пятна, которое я только и смог увидеть сначала. Дети!

Полдюжины детей, построенные парами, ровными рядами приближались ко мне. Возле каждой двери, мимо которой они проходили, из группы отделялось двое и исчезали за дверью комнаты. Сильно сомневаясь в своем рассудке, я отцепил одну из рук от косяка, за который все еще цеплялся, протер глаза и повнимательнее всмотрелся туда, где, мне показалось, были дети, твердо убежденный в том, что со второго раза я их не увижу. Но они все еще были там, и я смог их рассмотреть еще более отчетливо. Это были светловолосые дети, мальчики с коротко остриженными волосами и девочки с длинными косами, все они были одеты в школьную форму и в блестяще отполированные черные лаковые ботинки. Я узнал их, вне всякого сомнения, это были дети с фотографии скаутской группы, но это еще не все, они казались мне странно знакомыми…

У меня не было времени копаться во всем этом. Мне нужно было бежать, найти Юдифь и остальных, и как можно скорее, пока силы меня не покинули и я не оказался беззащитным перед убийцей. К тому же в это мгновение я обнаружил, что с моими глазами что-то не так. Как будто кто-то наложил друг на друга два изображения: совершенно отчетливо я видел светлый коридор со свежевыкрашенными стенами, на которых возле каждой двери была прибита табличка с номером комнаты и именем, и одновременно я видел уходящий вдаль коридор с гнилыми дверями и отслаивающейся с потолка штукатуркой, такой, каким я его знал.

Это всего лишь сон, снова сказал я себе с отчаянным усилием. Я могу им управлять и могу его контролировать, и у меня есть силы пройти по коридору туда, откуда доносятся голоса, в комнату напротив, куда, наверное, убежали остальные. Словно пловец на старте я оттолкнулся от дверного косяка и нырнул в коридор, шатаясь, пересек ставший вдруг неимоверно широким коридор, облокотился о стену и, задыхаясь от усталости и обливаясь потом, дотянулся наконец до спасительного косяка противоположной двери, схватился за него руками и начал карябать ногтями гнилое дерево.