От часа тьмы до рассвета

Я застыл в углу. Было слишком темно, чтобы я мог увидеть камеру, строго говоря, это был всего лишь маленькая зеленая светящаяся точка, которая говорила мне, что рукав, на котором расположена камера, все же смог изогнуться под совершенно немыслимым углом, чтобы следовать за мной, и что она все еще смотрела прямо на меня.

И вот еще что беспокоило меня: мне показалось, что я услышал какой-то шум в коридоре. И еще что-то — шепот? Все мои мускулы напряглись, и от ужаса у меня снова закружилась голова. На вахте меня заметили, испуганно подумал я. Я напряженно прислушался, но больше ничего не услышал. Может быть, я ошибся, может быть, этот шепот всего лишь плод моего воображения, один из плодов дикого страха?

Нет, сказал решительный голос где-то в затылке. Там что-то было. Кто-то. Я его совершенно отчетливо чувствовал, я…

Безумие! Нечего здесь чувствовать, возразил мой рассудок. Я бы еще раньше услышал, как по коридору кто-то идет.

Не стоит притворяться, снова заговорил мучительный голос. Может быть, я бы услышал стук солдатских кованых сапог по каменному полу или стук дамских шпилек. Но не ту обувь, которую обычно носит персонал больниц, а именно спортивные тапочки или шлепанцы на мягкой подошве, которые вообще не производят никакого шума при ходьбе по мраморному полу.

Внезапно вспыхнувший под потолком белый неоновый свет прервал спор двух моих внутренних голосов. Как это вообще возможно включить свет в этой комнате, не открывая при этом дверь. Однако дверь открылась только после того, как вспыхнул свет, и у меня болезненно и быстро забилось сердце в горле. Я с ужасом смотрел на огромную фигуру, которая возникла в дверном проеме. В руке у вошедшего был электрошокер.

— Расслабьтесь, господин Горресберг, — проговорила эта гора мяса в дверях голосом, в котором звучала чистейшая ложь. — Нет никаких поводов для беспокойства.

Мои и без того сильно напряженные мышцы уже готовы были порваться от напряжения.

— Встаньте, господин Горресберг. Вам нужно успокоиться, — продолжал санитар. — Вы тяжело ранены. Это…

Дальше я не слушал. Решительным рывком я поднялся и с силой толкнул великана тележкой в живот. В следующую секунду я почувствовал, как будто я на полной скорости врезался в столетнее дерево на обочине. Одновременно с ударом мое плечо пронзила острая боль, из-за которой перед глазами поплыли яркие точки, и я даже испугался, что вот-вот потеряю сознание. Я изо всех сил постарался, чтобы этого не произошло, и постарался как можно быстрее подойти к двери и убедился, что все-таки этот великан потерял равновесие и упал. Оглушенный, я переступил через порог.

Но эта гора мяса пришла не одна. За дверью в коридоре меня ожидала целая толпа медсестер, а с другого конца коридора ко мне приближался еще один санитар, который тоже был вооружен электрошокером.

— Сдавайтесь, господин Горресберг, — молодая женщина с высоким пучком волос на голове и в толстых очках в стиле пятидесятых отделилась от толпы сестер и подошла ко мне. Белый бейджик на ее халате гласил, что я имею дело с ФРАУ ДОКТОР ШИРМЕР, а не с медсестрой. — В вашем состоянии… — начала она, но запнулась, не договорив, потому что я прыгнул к ней без предупреждения и заломил ей руку за спину. Моя рука легла ей на горло. Я отошел на шаг в сторону, чтобы чувствовать за спиной стену, а спереди прикрываться телом врачихи.

— Где выход? — спросил я. Мой голос звучал чужим, хриплым и затравленным.

— Это бессмысленно, — прошептала молодая женщина, но замолчала, не договорив, потому что я еще крепче сжал рукой ее горло.

Я гневно глянул на санитара, который тем временем поднялся на ноги и стоял в дверном проеме.

— Одно неверное движение, и я прикончу вашу коллегу, — угрожающе процедил я сквозь зубы. — Не приближайтесь!

Санитар не придал ни малейшего значения моим словам и тому, как крепко я держал рукой нежную шею докторши. Он угрожающе нацелился на меня электрошокером. Я прижался спиной к стене еще крепче. Я не хотел причинить вреда молодой женщине, вовсе нет. Но они не должны этого понять. Пока я могу использовать ее как живой щит, этот подлец ко мне не подберется.

Оба вооруженных санитара обменялись взглядами, значение которых мне было непонятно. Остальной персонал отошел в сторону.

— Мы еще можем договориться, — сказал я, увидев, что происходит нечто пугающее. Из электрошокера выскочили маленькие голубые молнии, и я непроизвольно вздрогнул. Я действительно видел раньше эти штуки. Но до сих пор я исходил из того, что такие трусливые, презренные орудия используются только в США. Молнии коснулись груди докторши, и она выпрямилась в моих руках. Примерно в это же мгновение я почувствовал, как будто в меня попала молния. Жгучая боль пронзила мое тело, затронула все мои мышцы до одной, их тут же свело судорогой, и я с поджатыми конечностями и расширенными от ужаса глазами упал на пол. Потом к судорогам присоединилась пульсирующая в ритме сердцебиения боль, которая дополнительно затруднила бы любые действия, если бы я уже не был захвачен неконтролируемыми дерганьями. В воздухе пахло озоном.