От человекообразия к человечности

Но в начале её развития животный строй психики подавляющего большинства населения и культура в целом взаимно обуславливали и соответствовали друг другу. Во всяком случае в условиях низкой энерговооруженности и малочисленности людей господство культуры, продолжавшей и выражавшей в своих оболочках животные инстинкты, непосредственно и скоропостижно [166] еще не угрожало ни самой культуре, ни цивилизации, ни человечеству в целом, хотя на алтарь “прогрессоры” — “скотоводы” и “робототехники” — руками своих “подопечных” стад — принесли множество жизней, включая почти полное истребление коренного населения целых континентов (Америка, особенно Северная, Австралия).

Всё сказанное о временах господства в нынешней цивилизации нечеловечного строя психики следует понимать в смысле статистическом: то есть и в этой культуре с численным преобладанием носителей животного строя психики и иных недолюдков жили и действовали статистически редкие в ней люди, а не человекоподобные; другие же, в редкие моменты их жизни, поднимались на короткое время до человеческого достоинства, либо становились свидетелями человечности других, что и сохранилось в культуре в качестве идеалов, в жизни якобы не осуществимых [167], но неоспоримо притягательных и прекрасных, реальность которых “счастливцам” удается пережить наяву…

О конфликте с биосферой Земли нынешней глобальной цивилизации, ставшей невольницей техносферы, порожденной ею же, речь шла в предыдущих разделах настоящего обзора. Но именно изменение соотношения эталонных частот биологического и социального времени за счет роста частоты технологически обусловленного социального эталона создает условия, в которых открываются возможности выйти из этого конфликта ранее, чем разразится биосферно-демографическая катастрофа (очередная в истории Земли) [168].

Этот процесс смены “вод” [169] обусловлен качественным различием в характере ЭФФЕКТИВНОГО освоения теоретических знаний и практических навыков ДО и ПОСЛЕизменения соотношения частот эталонов биологического и социального времени.

При этом необходимо отметить: то качество общественного устройства, которое имело место в прошлом издревле, а на протяжении веков до середины ХХ века только изменяло свои обличья (формы своего существования), обречено потерять устойчивость вследствие происшедшего изменения соотношения частот эталонов биологического и социального времени.

Иными словами, прежнее общественное устройство, в котором выражается нечеловечный строй психики, само изживает себя при нынешнем соотношении частот, а тем самым открывает возможности к тому, чтобы его заместило иное устройство внутриобщественной жизни людей, с иной культурой, поддерживающей в преемственности поколений цивилизацию иного качества: с иным характером отношений между людьми и взаимоотношений цивилизации и биосферы. Естественно, что психологический фундамент будущей цивилизации также будет иным.

С изменением соотношения эталонных частот биологического и социального времени в очередной раз обретает открытую возможность начаться история в этом смысле не-животной жизни [170]. И эту возможность непростительно упустить аналогично тому, как в прошлом уже были упущены того же рода возможности, когда пророки открывали людям те или иные грани истины, а люди, оставаясь косными, скептичными, слабыми для того, чтобы последовать Истине, извращали истину и передавали последующим поколениям свою сиюминутно ориентированную корыстную отсебятину в качестве якобы «Истины», данной некогда человечеству (или его части) Свыше.

Сначала рассмотрим наиболее общие черты в организации жизни общества при прежнем соотношении эталонных частот и господстве животного строя психики.

При библейском соотношении частот эталонов биологического и социального времени, статистически преобладало следующее: какое знание и навыки человек обретал к 25 годам, в общем-то с теми знаниями и навыками он и умирал. Социальная организация строилась на статистике незаменимости и взаимозаменяемости носителей конкретных прикладных знаний и навыков, по какой причине носители редких социально значимых знаний и навыков (и образуемые ими социальные группы) имели возможность взимать монопольно высокие цены за продукт своей деятельности в общественном объединении труда (в самом общем смысле понимания термина “монопольно высокие цены”).

И наиболее устойчивыми социальными группами, взимающими монопольно высокие цены за свое участие в общественном объединении труда, оказались относительно малочисленные группы населения, профессионально занятые в подразделениях сферы управления , от которых в непреодолимой (в тех исторических условиях) зависимости оказалось подавляющее большинство населения, занятого в различных подразделениях сферы производства и не имевшего возможности бежать от цивилизации в леса и пустыни, дабы вести там семейно-уединенный образ жизни.