От денежной кладовой до Министерства финансов

Однако в Енисейской Казенной палате было немало честных, порядочных профессионалов, которым генерал-губернатор Восточной Сибири В. Я. Руперт особенно доверял. Среди них главной фигурой был Петр Матвеевич Куртуков, советник винно-соляного отделения палаты. Его мнением особенно дорожили в Иркутске. Руперт даже просил Куртукова присутствовать в Губернском Совете «при всех обсуждениях вопросов о народном продовольствии Енисейской губернии» (ГАКК, ф. 160, оп. 1, д. 130, л. 9 об.).

За усердную службу в августе 1826 года Куртукову пожаловали бриллиантовый перстень, а в 1832 году Комитет министров наградил его золотой табакеркой.

Особым доверием у губернаторского начальства пользовался и 49-летний губернский контролер Павел Дмитриевич Кисловский. Начало его карьеры было неудачным. В 1826 году он в пьяном виде в церкви села Сухобузимского учинил скандал. Но молодого чиновника губернского управления простили и назначили на службу в Красноярский земский суд. Через год его перевели канцелярским служащим в Енисейскую Казенную палату. Здесь по-настоящему и проявились лучшие административные способности этого человека. В 1834 году «за участие в сбережении казенного интереса» его наградили годовым окладом в размере 228 рублей 37 копеек (ГАКК, ф. 160, оп. 1, д. 156, л. 45 об.).

В 1837 году за описание и измерение земель в Сибири ему объявили «Высшее благоволение». Той же осенью, когда в губернии начался голод, Павла Дмитриевича командировали в Томскую губернию для приобретения там хлеба. С этой задачей красноярский чиновник успешно справился, за что и получил, как тогда писали, «признательность начальства» (ГАКК, ф. 160, оп. 1, д. 156, л. 45 об.).

Куртуков и Кисловский были одними из тех немногих чиновников, которые ясно понимали, что в голоде 1837–1839 годов часть вины лежит и на золотопромышленниках: именно они быстро взвинтили цены на съестные припасы. Руперт запретил золотопромышленникам покупать для золотых приисков хлеб в Енисейской губернии без его разрешения. Таким образом, народ, сидевший дома без хлеба, не мог найти себе дополнительного заработка, а те, кто ушел на прииски, должен был оставаться без хлеба. Об этой ситуации вскоре узнали в Петербурге, и на Руперта и его советников посыпались жалобы. Комитет министров принял решение отменить принятые меры. В спор вмешался Николай I, оставив в журнале комитета краткую резолюцию: «С этим я никогда не могу согласиться. Чем выше власть, тем больше должно быть доверия, и, не выслушав, опровергать — значит подрывать всякое уважение к главной местной власти. А потому сейчас послать фельдъегеря к генерал-лейтенанту Руперту и спросить, почему… почему он решился на принятые меры» (Вагин, В. И. Указ. соч. — С. 254).

Неурожай 1837 года заставил чиновников искать новые пути по преодолению бедности среди крестьян Енисейской губернии. Так возникла идея создания капитала общественной запашки. К ее осуществлению приступили уже в 1838 году по распоряжению генерал-губернатора Сибири В. Я. Руперта. Впервые она была применена в казенных поселениях на полях Минусинского, Ачинского и Канского округов Енисейской губернии. Суть этого нововведения заключалась в том, что собираемый с этих общественных полей хлеб поступал в продажу, а выручаемые отсюда деньги шли на составление экономического капитала для нужд ссыльнопоселенцев и крестьян. Капитал этот по достаточном его накоплении подлежал внесению в кредитные учреждения, а процентные доходы с него должны были, по распоряжению генерал-губернатора, употребляться на выдачу ссуд крестьянам и поселенцам в различных случаях: на уплату податей за неимущих, а если бы оказалось возможным, то и за все общество, на нужды общественного призрения и т. п. Мера эта впоследствии удостоилась Высочайшего одобрения, и именным указом 27 октября 1841 года генерал-губернатору разрешено было продолжать обязательную общественную запашку в казенных поселениях на указанных основаниях. Но в 1848 году все эти казенные поселения переданы были в ведение земской полиции на одинаковых с прочими селениями государственных крестьян основаниях, и обязательная общественная запашка в них была прекращена. Образовавшийся от нее к этому времени капитал (по Ачинскому округу — 1992 рубля, по Канскому — 9415 рублей и по Минусинскому — 38 985 рублей) остался в распоряжении администрации. Для пользования им в качестве ссудного капитала выработаны были Главным управлением Восточной Сибири особые правила, причем вначале ссуды из него давались крестьянам и поселенцам, а затем стали выдаваться и прочим обывателям, пока это не было прекращено распоряжениями иркутского генерал-губернатора в конце 80-х и в начале 90-х годов XIX века (Корнилов, А. А. О нуждах и вопросах крестьянского дела / А. А. Корнилов. — Иркутск, 1900. — С. 147–148).

Так, к сожалению, это достойное дело не нашло своего продолжения.

Однако вопросы, связанные с бесперебойным обеспечением продовольствием жителей России, с повестки дня не снимались.