От десятой луны до четвертой

Спина и правда была обожжена, видно, Нож провел на стене больше всех времени, считая себя не вправе покинуть стену, не убедившись, что опасаться противника больше нечего.

– Да, – согласилась я с его словами. – С драконом за спиной можно быть сильной.

– Это было мощно, но что дальше? – спросил Нож.

– А вы хорошо смотритесь, – не удержалась я, глядя, как старательно и нежно мажет ему спину сестра. – Очень мило. Прямо идиллия.

– Идиллия?! – рассвирепела сестра. – У меня уже руки отваливаются, четырнадцатый раз такая идиллия!

– Вовремя надо было мозоли на руках заработать, – сказал ей Нож. – Тогда бы желающих подставить под твою суровую длань свою нежную кожу не нашлось бы.

– Дракон говорит, что сегодня ночью он попытается перенести нас за реку, – сказала я. – Ему хуже, похоже он скисает на глазах. Но попробовать надо, только как поднять разом четырнадцать человек?

– За реку? – переспросил Нож. – Что же, это тоже была бы громадная удача – мостов поблизости нет, а переправиться здесь они не смогут. Что-нибудь придумаем, до ночи время есть. Ты давай проглоти чего-нибудь, а то Светлая извелась совсем. Каши хочешь? Из зерна урожая того года, когда Молниеносный объявил себя воплощением Мед-брата на земле. Светлая готовила.

– Пожалуй что хочу… – задумчиво сказала я. – Может, зерно как вино? Чем выдержаннее, тем вкуснее?

– Ну уж это реши сама, – сказал, поднимаясь, намазанный от шеи до хвоста Нож. – А я так в себя еле три ложки впихнул.

– Хаять мою кашу? – переспросила вкрадчиво сестра.

– Молчу и ухожу, – отскочил на безопасное расстояние Нож.

Убедившись, что дотянуться она не сможет, он добавил:

– Если что останется, Пушистая Сестричка, не выбрасывай. Мы ее в катапульту заложим, метнем за холмы. Может, кого и убьет…

Зря он так говорил. Было вкусно.

Глава тридцать восьмая КОГДА НАСТАЛА НОЧЬ

Когда настала ночь, четырнадцать человек – все, что осталось от Боевого Сопротивления, – стояли на верхушке надгробной насыпи на перевернутой палатке. Концы ее были привязаны к палке, которую позаимствовали у одной из колесниц Молниеносного. По-моему, у Внезапной. Получился странный громадный узелок.

Дракон сидел на самом краю площадки и ждал меня.

Я последний раз обошла вокруг запакованных в палатку сопротивленцев. В самой середине была сестра – ее поддерживали вертикально два парня, заменяя ей раненые ноги. Все вроде бы было как надо.

– Мне дорожный мешок брать или оставить? – спросила я.

– Бери, – разрешил дракон. – Если уж подниму, то подниму, а если не получится, то не твое барахло будет тому причиной.

Надев на спину мешок, я забралась на шею дракону.

"Сестра-Хозяйка, помоги! – взмолилась я. – Или не мешай!"

Дракон расправил крылья, взмахнул…

Как и в случае с извержением огня несколько часов тому назад, у него не было той обычной восхитительной легкости, все шло через силу. Но мы поднялись.

Не набирая высоты, дракон пролетел над рядами гробниц, выстроившихся в конце долины, и аккуратно пошел на разворот.

Осаждающие пока не опомнились, но я до смерти боялась еще одной стрелы, посланной каким-нибудь зорким лучником.

Дракон развернулся и пошел прямо на гробницу Молниеносного. Я зажмурилась, чтобы не видеть, если промахнется. Второго захода нам могут и не дать.

Раз – и когтистые лапы подхватили узелок.

Я почувствовала это по изменившемуся полету, раскрыла глаза и почти вывихнула шею, оглядываясь назад. Площадка наверху надгробной насыпи была пуста.

Кажется, Сильные сообразили в чем дело, в их лагере поднялась тревога, забили барабаны.

Заложив широкий полукруг, дракон уходил из Пуповины в сторону Плети.

Теперь на меня навалились новые страхи – выдержит ли ткань палатки, как там сестра, не доконает ли ее этот перелет окончательно, вдруг у нее переломы, а не только сильнейшие ушибы… Да и дракон опять молчал, вспарывая крыльями воздух с такой натугой, словно мы летели в застывшем густом гороховом киселе.

Внизу блестела Плеть, в этом месте не злая, бешеная и узкая, затянутая в корсет скал, а широкая, вальяжная, как будто даже добродушная…

И вдруг я почувствовала неладное, дракон начал стремительно остывать. Стало очень страшно.

Изменился и рисунок полета – из ровного орлиного он стал больше напоминать ломаный, каким летают летучие мыши. Мы то падали почти к воде, то с усилием отрывались от нее, уходили вверх. Потом все начиналось снова.

Я обхватила шею дракона руками, прижалась щекой, напряглась, но попробуй летать без крыльев…

Плеть мы перевалили, и полет дракона вроде даже выправился. Но ненадолго. У него хватило сил мягко опустить сопротивленцев на землю, потом он попытался снова набрать высоту, но уже не выдержал, и мы врезались в холм.

Меня сбросило с дракона и отшвырнуло далеко в сторону. Я приземлилась на спину, на свой мешок. Видно, не зря я с ним так расставаться не хотела.

Золотой дракон лежал, распластав крылья, на склоне холма. Как в дурном сне, я бежала к нему, проваливаясь и спотыкаясь, а когда добежала, то поняла, что он холодный. Совсем холодный.