От десятой луны до четвертой

Ну разумеется, я сползла в боярышник, поправила юбку и побрела по саду к казарме. Учитывая предыдущие события, идти по нему было страшно неприятно, но душу немного грел вид нахохленной Шестой верхом на ограде. Под луной она дивно смотрелась.

В казарме дежурил ее кавалер.

Ну что же, значит, Шестая знала, когда нужно идти.

— Добрый вечер! — вежливо поздоровалась я, игнорируя его изумление. — Там ваша красавица на стене застряла, идите снимайте, пока она молчит. Да захватите кого-нибудь в помощь, один вы не справитесь.

Диковато на меня поглядывая, охранник молча встал и пошел за подмогой.

Можете даже не гадать, кого он привел.

Видно, по мнению охраны Пряжки, у нас давно уже было все чики-брики.

— Здравствуй, радость! — расплылся до ушей Янтарный при виде меня.

— Не здравствуй! — отрезала я. — Ты меня не видел, и я тебя тоже.

— Показывайте, барышня, — сухо прервал обмен любезностями хахаль Шестой.

И что она в нем нашла?

Я повела охранников к ограде. Вообще-то они при желании и без меня бы прекрасно ее нашли. Такое украшение забора трудно пропустить. Но и мне сидеть в казарме не было никакого резона, что бы там Янтарный про себя ни воображал. Свою миссию я честно выполнила, Шестая встретилась с предметом своих чувств, обрела свое счастье, и я с чистой совестью могу отправляться в комнату баиньки.

Шестая сидела там же, где я ее оставила, и тихонько поскуливала. Грешно смеяться над убогими, но сдержаться было выше моих сил. Укрывшись за кустом, я нервно хихикала в рукав, пока мужчины извлекали Шестую из штырей.

Наконец ее все-таки стянули со стены. Обрадованная Шестая с облегчением лишилась чувств, и охранник попер свое сокровище на руках в казарму.

— Не уходи, Двадцать Вторая! — протянул Янтарный.

— Не вижу причин оставаться, — холодно сказала я, поворачиваясь к нему спиной и ставя ногу в первое углубление ограды.

Янтарный галантно поддержал меня, чтобы удобнее было поставить вторую ногу в следующую выбоину, и небрежно сказал:

— А я хотел показать тебе, как правильно стрелять из арбалета…

Я остановилась. Потом стала спускаться.

— Здесь?

— Здесь. Ночь светлая, для первого урока подойдет.

— Ладно, — сумрачно сказала я. — Давай показывай.

— Пошли.

Мы вернулись к казарме, Янтарный вынес оттуда арбалет и стрелы и повел меня на самую широкую дорожку сада.

— Вот здесь давай и попробуем. Держи. Я взяла арбалет.

— Смотри, этой рукой держишь вот так, а палец этой руки на спусковом крючке. Ноги расставь, арбалет подними, чтобы глаз и стрела были на одной линии, — командовал он. — Теперь нажимай.

— Он без стрелы… — удивилась я.

— Нажимай! Рано тебе еще со стрелой. Я нажала. Свистнула пустая тетива.

— Теперь опусти.

Я опустила. Янтарный взял арбалет и снова взвел крючок.

— Опять подними в боевое положение. Я подняла.

— Руку поправь. Так будешь держать — сама себя поранишь. Теперь правильно. Стреляй!

Я снова послушно нажала спусковой крючок. И так несколько раз, пока Янтарный не смилостивился и не выдал мне первую стрелу.

— Целься вон в тот куст! — показал он.

— Так он же большой?

— Для тебя, остроглазая, в самый раз.

В куст я, к собственной гордости, попала.

— Замечательно. Глаз — алмаз, — похвалил меня Янтарный. — Давай еще раз, и дам тебе мишень поменьше.

Я снова подняла арбалет. Острие стрелы нацелилось на боярышник.

Неожиданно из-за куста кто-то вышел.

Я испуганно дернулась, и стрела из арбалета вонзилась вышедшему прямо в грудь.

Это его не остановило.

По дорожке сада, как и в прошлый раз, брел к нам мертвый начальник охраны. В груди у него торчала моя стрела. Никаких следов, что его расчленяли, не осталось. Он вновь был целый, и глаза его по-прежнему мерцали.

Янтарный соображал быстрее меня и не стал тратить время на созерцание вторично ожившего покойника.

Он дернул из моих рук арбалет, схватил меня за ладонь, и мы организованно отступили к казарме — то есть рванули с дорожки со всех ног…

Когда мы влетели в караулку, романтическое свидание там было в фазе наибольшего обострения.

Наше появление, разумеется, никого не обрадовало.

— Я тебя убью! — завопила Шестая, которой оставалось каких-то полминуты до оргазма.

— Это я тебя убью! — с яростью заорала в ответ я. — Из-за тебя мы опять вляпались! Дура озабоченная!

— А ты, а ты, рыба холодная, вот кто ты! — взвизгнула Шестая, быстро застегивая корсаж.

Ее кавалер с пунцовыми ушами натягивал штаны.

— Да что ты вообще понимаешь! — продолжала вопить Шестая. — Ты такая же живая, как эта табуретка! Бедный твой парень, вы же, наверное, вместе только Устав хором читаете!

— Вы почти правы, барышня, — встрял Янтарный, которого никто и не спрашивал. — Мы стреляем из арбалета.

— Да уж, конечно, панталоны друг друга не созерцаем! — крикнула я Шестой, запустив в Янтарного чернильницей со стола, чтобы не лез в женские дела.

И зачем в караулке чернильница? Чернила, по-моему, в ней отродясь не водились.

К сожалению, Янтарный ее поймал на лету.