От экватора до полюса. Сборник рассказов

Велайтен обходит меня сзади, боясь перекрыть объект съёмки, и напоминает, что пуск назначен на одиннадцать часов, осталось десять минут. Опускаю камеру и ускоряю шаг. Повернув направо, проходим мимо высоких объёмистых баков – хранилищ смолоперегонного цеха, откуда всегда несётся неприятный запах. Справа высятся узкие башни электрофильтров, напоминающие собой сложенные гармошки. Здесь тоже видны растёкшиеся лужи смолы. Немного впереди роют котлован для закладки фундамента второй очереди сернокислотного цеха.

Не могу удержаться и опять поднимаю кинокамеру к плечу. Перевожу трансфокатор на крупный план, и прямо на меня выходят друг за другом из котлована женщины, придерживающие на голове одной или двумя руками тяжёлые корзины с землёй. Перейдя дорогу, они, не наклоняя свои стройные тела, ловко переворачивают ношу, высыпая землю в отведённое место, и возвращаются за новой порцией груза. Заметив меня с нацеленными на них аппаратами, женщины переговариваются между собой, отводя глаза в сторону, смущённо улыбаются и поправляют съезжающие с плеч сари, стараясь сделать это лёгким незаметным движением руки.

Но вот и эксгаустерное отделение. На втором этаже невысокого здания, опутанного со всех сторон сетью труб, расположен большой машинный зал. В нём, будто тяжёлые бегемоты на арене цирка, разместились ровным рядом пять мощных электромоторов; три уже действуют, наполняя воздух равномерным гулом, четвёртый собираемся пустить сегодня, а пятый на очереди.

Эти эксгаустеры предназначены для перемещения огромных количеств коксового и доменного газа на коксовые батареи, агломерационную фабрику, в доменные цеха и другие подразделения крупнейшего в Индии металлургического комбината. Словом, их значение огромно. А если учесть, что каждый такой двигатель, спрятанный под массивным кожухом, таит в себе силу в восемьсот киловатт, способную в случае: неуправляемости разнести всё здание, то становится понятным волнение, которое охватывает инженеров и рабочих при запуске нового агрегата.

Какое-то магнетическое напряжение передаётся каждому при входе в зал, когда видишь озабоченные лица советских экспертов в окружении их контрпартнёров и снующих в разные стороны индийских рабочих, выполняющих последние поручения, что-то подкручивающих, проверяющих, несущих инструменты, приборы.

Я вижу нашего Дмитрия Ивановича Андреева у корпуса четвёртого эксгаустера. Его коренастая крепкая несколько сутуловатая фигура всё время в движении. Он здесь главный, и, откровенно говоря, от него зависит всё: сумеет ли предусмотреть возможные неполадки, четко, последовательно дать соответствующие команды, своевременно заметить по звуку сбой, если вдруг случится.

Помню, как во время пуска предыдущего агрегата произошёл такой случай. Сначала была пробная прокрутка, то есть после полной сборки машины, когда всё уже закрыли и завинтили, должны были включить эксгаустер всего на одну минуту для проверки работы по всем параметрам. Тут и за температурой следят каждую секунду, и давление измеряют, проверяют смазку и систему охлаждения. Достаточно несколько лишних секунд поработать двигателю без подачи масла или с перегревом, и он навсегда может выйти из строя, не начав своей рабочей жизни.

Но вот все на местах. За каждым прибором следят несколько пар глаз – нельзя пропустить ни малейшего отклонения. Дмитрий Иванович берёт слуховой аппарат, состоящий из длинного металлического стержня, прикрепленного к небольшой жестяной подушечке. Её он прикладывает к уху, а другой, свободный конец стержня упирает в корпус пока ещё не ожившей машины. Так он может слышать малейший шорох внутри, и как врачу понятно биение сердца, ему будет легко определить, ровно ли начал работать агрегат, не мешает ли ему что.

Кто-то из индийских коллег тоже взял такой стержень и приложился им с другой стороны корпуса. Он ещё не умел распознавать звуки, но хотел научиться.

Дмитрий Иванович машет рукой, и тут же звучит команда понятная и русским специалистам, и индийским контрпартнёрам:

– Старт!

Синяя кнопка пуска, наконец, нажата. Могучая установка, словно пробудившийся от спячки зверь, начинает набирать обороты, готовясь к бешеной гонке. В этот миг все замерли, затаив дыхание в трепетном ожидании какого-то чуда. Однако в тот момент ему не суждено было быть. Нарастающий рёв двигателя вдруг перекрыл резкий повелительный, немного охрипший от волнения голос Дмитрия Ивановича:

– Стоп! Стоп! Стоп!

Первые мгновения после пуска рука всегда находится возле красной кнопки «стоп», и потому остановка происходит в ту же секунду, как подана команда.