От этого не умирают

Прозвучал финальный гонг… За ним последовала буря аплодисментов… Фотографы влезли на ринг и защелкали аппаратами. Пока нас снимали, Жо обхватил меня за талию. Я испытывал против него жуткую ярость. Я не мог ему простить его благородный жест… Этот замечательный подарок приводил меня в бешенство. Тем не менее, как подобает истинному баловню славы, я улыбался в объектив, ласково похлопывая Андрикса по затылку… В это время судьи совещались…

Я спрашивал себя, каким же будет приговор. Победу можно было отдать как одному, так и другому, поскольку чисто «зрительно» бой был равным… Каждый из нас и допустил промахи, и умело использовал преимущество…

Судья-информатор, растолкав фотографов, взобрался на ринг. Ему протянули микрофон.

— Прошу внимания! Поединок закончился вничью!

Ну вот. Что ж, я и не сомневался. Так хотел Голдейн. Так хотел Бод они… И в особенности Жо… Нужна была ничья… Теперь можно устроить матч на звание чемпиона. Теперь этому великодушному мерзавцу до него рукой подать.

Раздались крики «браво», свист, протестующие вопли…

Но когда мы добрались до раздевалки, нас обоих одинаково поздравили с успехом…

Я тяжело дышал, с трудом передвигая ноги. В раздевалке меня ждали Монтескью и Кати. Она молча улыбнулась мне… Приняв холодный душ, я растянулся на массажном столе. Никогда еще массаж мне не был столь необходим.

— Красивый бой, — сказал Монтескью.

Я прикрыл глаза, чтоб избежать слепящего света лампочки над моей головой.

— А ты что думаешь? — небрежно спросил я Кати.

— Это было великолепно, — неуверенно прошептала она.

Появился Стефани, держа в руке наполовину пустую бутылку пива. Он успел слегка выпить.

— Ну что, — обратился он ко мне, — не так уж плохо получилось, а?..

— Скажи Бодо, чтоб сейчас же зашел ко мне, — оборвал я его.

— Он там беседует с Голдейном и с журналистами.

— Плевать я хотел на Голдейна и на журналистов вместе взятых! Позови Бодо!

— Ладно…

Он приоткрыл дверь… Из коридора доносился громкий шум…

— Можно войти? — спросил репортер из «Паризьен», заглядывая в раздевалку.

— Нет!! — заорал я. — Оставьте меня в покое!..

Пришел Бодо… Он был серьезен, но скрыть свое удовлетворение не мог; его выдавали сверкающие радостью глаза.

— В чем дело?

Я отстранил Монтескью и сел на столе.

— Итак, вы довольны, Бодо?

— По правде сказать, разве мы не этого ждали?

— Этого ждали ВЫ… Вы видели, что произошло в начале десятого раунда?

С помощью весьма выразительной мимики он дал мне понять, чтоб я замолчал.

— Не будем говорить об этом, Боб.

— Напротив, поговорим именно об этом… И ни о чем другом! Если б Жо после удара буквально не подхватил меня, мне б отсчитали до десяти, я был оглушен, как никогда еще за всю свою проклятую карьеру!

Бодо сел рядом со мной на массажный стол. Кати готовила мою одежду… Монтескью мыл руки… Стефани бесцеремонно уставился на нас, не выпуская бутылку из руки.

— Боб, я предупредил тебя, что Жо сильней…

— Согласен, он мне это доказал. Ну, а я предупредил его, что не нуждаюсь в подарке!

— У тебя даже не было сил от него отказаться. Послушай, малыш, ты был замечательным боксером, ты заслуживаешь того, чтоб закончить карьеру без единого нокаута на своем боевом счету… Он поступил правильно!

— Замечательный боксер имеет право на подобные одолжения не больше, чем какое-нибудь ничтожество, Бодо! Заявляю вам следующее: раз дело обстоит таким образом, я немедленно расстаюсь с рингом! Благодарю за подарок, и можете убираться подальше вместе со всей вашей мерзкой компанией…

Он не рассердился.

— Если ты уйдешь сейчас, Боб, звание не достанется Жо. Будут предварительные встречи, из которых сумеет извлечь выгоду Петручи…

— Ничего не поделаешь, ему надо было действовать начистоту…

Кати положила мои брюки на стул и подошла к нам поближе. Она была бледна, ее глаза выражали явное неодобрение.

— Боб, — сказала она, — я запрещаю тебе так говорить. Жо сегодня был великолепен. Из любви к тебе, он пожертвовал блестящей возможностью одержать досрочную победу над чемпионом Европы! Вы на вашем жаргоне называете это подарком, а я называю героизмом! Если голос оскорбленного самолюбия звучит в тебе сильнее голоса сердца, значит, ты не тот человек, которого я люблю… Значит, ты всего-навсего жалкий зазнайка, испорченный славой! Ты согласишься на второй матч с Жо, ты не можешь поступить иначе. Теперь он заслуживает этого вдвойне.

Я занес руку для пощечины. Бодо удержал меня. Я обвел их всех взглядом: Стефани, скрывая неловкость, пил пиво… Монтескью укладывал свои флакончики в клеенчатую сумку…

— Отлично… Я сделаю как вы хотите. Но поторопитесь, чтоб скорее покончить с этим. Мне не терпится заняться выращиванием цветов!

Боксер приподнялся на локте и словно окинул взглядом бескрайние пространства. Затем вновь опрокинулся навзничь.

Рефери в очередной раз опустил руку и произнес:

— …Шесть!

«УЧЕНИК ЕДВА НЕ ПРЕПОДАЛ УРОК УЧИТЕЛЮ!»