От гетеры до игуменьи. Женщина в Ранней Византии

Приплыв в Святую Землю, Мария продолжала заниматься своим ремеслом и в самом Иерусалиме. Но вот во время праздника Воздвижения Креста она оказалась около церкви, но войти в нее не смогла. И тогда она поняла, что это грехи не позволяют ей войти в храм, дала обет отречься от мирской жизни и уйти туда, куда ее направит Бог. Тут вдали раздался глас: «Перейди Иордан и обретешь блаженное успокоение». Мария дошла до храма Иоанна Крестителя у Иордана, затем в храме Предтечи причастилась и ушла в пустыню спасаться «от маловерия и треволнений».

Уйдя из мира, Мария продолжала мыслить и поступать категориями прежней жизни. Из жития мы узнаем, что даже в пустыне ее посещала тоска по разгульным песням, постоянно побуждавшая напевать их фривольные слова. Только через семнадцать лет скитаний, подвергая свое тело и душу истязаниям, она смогла забыть мирскую жизнь и — по мнению старца Зосима, который впоследствии поведал ее историю иерусалимскому патриарху Софронию, — приобщиться к Богу.

Итак, торговля своим телом считалась в христианстве безусловным грехом и морально осуждалась. Однако реалии повседневной жизни, прежде всего бедность, могли служить определенным оправданием для проституток. В конце концов проституция не входила в число десяти смертных грехов. Считалось, что гетерам следует сочувствовать и помогать, проявляя христианскую терпимость.

Христианство безоговорочно осуждало проституцию «по убеждению», «для наслаждения», а среди гетер таковых во все времена находился определенный процент. Женщина, по мнению богословов, вообще считалась более склонной к чувственным удовольствиям (по сравнению с мужчиной, разумеется). Отсюда проистекает феномен святости прежних гетер, которые не просто смогли преодолеть порочную женскую натуру, но и начать путь морального очищения с самой нижней отметки. Путь к спасению у этих женщин был самым длинным и сложным, а значит — и едва ли не самым почетным путем к святости.

Мефодий Патарский прямо указывает: «Сильно бороться со сладострастными пожеланиями — это заслуживает большей похвалы, нежели соблюдение девства с легкостью, без волнений… Господь отдал преимущество чувствующему похоть и воздерживающемуся перед не чувствующим похоти и соблюдающим девство… Душа, которая борется с движениями похоти, не увлекается ими, а, напротив, устраняет себя и противится им, оказывается более сильной, нежели не чувствующая похоти. Так, душа, чувствующая похоть и воздерживающаяся, превосходнее не чувствующей этого и воздерживающейся» (Пир десяти дев, VIII, 7).

Блаженный Августин предупреждал: «Если вы изгоните проституток… вы не уменьшите хаос в обществе из-за неудовлетворенной похоти… Неестественный секс, зверским образом совершенный с проституткой, будет еще более зверски совершен с женой… Если мужчина хочет использовать запрещенную часть тела женщины, такой акт будет большим позором для жены, но, если такого преступления нельзя избежать, пусть это будет сделано на другой женщине» (О порядке, 2.12). Согласно Августину, если мужчина не желает потомства, он может пойти к проститутке и излить сперму при анальном сексе. Блудницы, таким образом, исполняют роль «естественной» контрацепции.

В результате пропаганды пользы сексуального подавления в обществе сформировалось желание реализовать запретные сексуальные фантазии исключительно с проститутками. С одной стороны, христианину предлагалась асексуальная семейная жизнь, с другой — «разрешалось», если уж иначе никак не получается, распутство с блудницами.

Общество, в котором еще сильны были позднеантичные традиции, в принципе также не считало гетер какими-то подонками, что проистекало из античного многовекового убеждения в сексуальной свободе людей. Классическая Античность не знала никаких запретов в интимных отношениях. Поэтому, когда то, что ранее было социально признанным и приемлемым, почти в одночасье стало грехом, понять и принять это в масштабе всего общества требовало времени. Поэтому христианский обвинительный пафос в адрес гетер далеко не всегда находил поддержку в обществе. Да и сама христианская церковь была милосердна к падшим женщинам — даже если они занимались проституцией ради удовольствия.

Осквернение же тела в вынужденных обстоятельствах и вовсе грехом не считалось. «…Может дева предана быть на поругание, но не может себя опорочить прелюбодеянием… И не блудилище чистоту оскверняет, но чистота даже и из подобных мест изгоняет их скверну» (Мефодий. Пир десяти дев, II, 26). Само по себе осквернение тела может не быть грехом, если нет греха в голове. Суд Божий для авторов агиографических текстов гораздо важнее суда человеческого, и это служит предостережением к осуждению женщин.

Принятие крещения смывало, по сути, все грехи бывшей блудницы, если она прекращала заниматься своим ремеслом. Дальнейший путь к спасению зависел от личных усилий женщины.