От Гомера до Данте. Лекции о зарубежной литературе

Сид, может быть, хотел бы точно так же, как Роланд, послужить Спасителю в войске архангела Гавриила, но у героя испанского эпоса задачи посложнее. Ему надо выжить, выжить в окружении врагов, надо не просто рубить головы этим врагам, сие сделать легко, а надо понять врагов своих, надо победить их веру своей верой.

Исследователи поэмы ссылаются также на эпизод с сундуком, который Сид отдаёт в залог кредиторам-евреям. Но это всего лишь бытовая смекалка, проявление природной вороватости главного героя. Евреи и мавры в этом противостоянии были по одну сторону баррикад. И если мавры воевали, то евреи занимались денежной, экономической стороной дела и не только. Сид и здесь проявляет бытовую смекалку, его гешефт с сундуком – это попытка выиграть и экономическое противостояние. Учтём тот факт, что Средневековье – система, основанная, в основном, на натуральном хозяйстве. Деньги здесь не играли решающей роли в отличие от Возрождения и Нового Времени, когда капитал и совершит революцию. Шпион Сид должен быть мастером на все руки. Он проникает уже не только на географическую территорию, захваченную маврами, но и, можно сказать, в недалёкое будущее, когда ростовщики и банкиры возьмут власть над миром. Так, в бытовой форме в «Песне о моём Сиде» решаются задачи будущего.

Эпизод со львом вроде бы выпадает из общего тона повествования. Но историкам хорошо известно, что в замках держали львов, и это всего лишь ещё одно проявление быта, характерного для той эпохи. Сид, как верный вассал, демонстрирует безоговорочное подчинение синьору. Он ни за что не собирается стать предателем, хотя монарх и несправедлив к своему вассалу. А как же иначе? Вспомним, где происходит действие поэмы. Это же пограничная с мусульманским миром местность. И если здесь будет нарушена основная рыцарская Добродетель, здесь, где всё так зыбко, ненадёжно, здесь, где рождается неясное будущее, здесь, на передовом рубеже христианского мира, то, что же можно ждать от всех остальных христиан? Это борьба не открытая, а партизанская, борьба во многом духовная, это борьба вер, борьба не на поле сражений, а в душе человека. Понятно, на какой богатой почве христианской терпимости взойдут впоследствии идеи романа «Дон Кихот» Сервантеса.

Литература юга Франции. Прованс

Эта литература возникла в середине XI в. на юге Франции, в одной из древнейших римских провинций – Провансе. Прованс в меньшей степени пострадал от нашествия варварских народов; культурная традиция прошлого сумела сохраниться в этом месте. Прованс лежал на пересечении торговых путей между Западом и Востоком. А потому и шире открывались здесь просторы мира, а воздух был пропитан романтикой далеких чудесных стран. В удаленном от папского Рима Провансе процветали веротерпимость и свободомыслие. Именно здесь и пустила свои глубокие корни так называемая альбигойская, или катарская ересь. Начиная с эпохи Просвещения и по сей день, катаризм оценивается большинством исследователей как самый действительный противник римско-католической церкви до начала реформации, во многом повлиявший на религиозные процессы XIV–XVI веков.

Во второй половине XII века в Лангедоке существовало четыре катарских церкви: Альбижуа, Аженуа, Тулузская и Каркассонская. По инициативе Тулузской и Каркассонской общин состоялось их совместное собрание в Сан-Фелис.

Сам термин «катары» – греческого происхождения, в переводе его можно истолковать как «чистые», или «просветленные. По мнению ряда исследователей, катаризм в форме учения попал в Западную Европу либо с Балкан, либо из Святой земли – Палестины. По всей вероятности, катаризм сформировался на базе еще более древнего учения – манихейства. Оно возникло в Персии, на территории современного Ирана. Само название происходит от имени создателя религиозной доктрины – мистика-проповедника Мани (216–276 гг.).

Это учение представляло из себя странную смесь христианства, гностицизма, зороастризма и даже буддизма. Месопотамия в начале III века после рождества Христова отличалась борьбой за политическую власть. Здесь давали знать о себе различные культурные влияния, соревнующиеся религии превратили эту страну в горячую точку, на которой столкнулись две империи, римская и иранская, где встретились две культуры, эллинистическая и иранская, и где религии – не две, но множество религиозных течений – вступили в битву за человеческие души. Однако из этих бесчисленный религий и сект только две выступили в роли главных соперников на древней земле Месопотамии: христианство, становящееся государственной религией римской империи, и зороастризм, которому было суждено занять в Иране соответствующее положение.