От Гринвича до экватора

Мы были на маленькой железнодорожной станции, о которой упоминал американский писатель. В те времена на ней хозяйничал королевский бенгальский тигр. Однажды отсюда ушла телеграмма управляющему железной дорогой: «Тигр ест начальника станции у главного входа, телеграфируйте инструкции».

Как не восхищаться юмором Марка Твена, его меткими замечаниями!

Марк Твен уверял, будто ни в одной другой стране «нет вагонов столь уютных». Нам запомнился этот восторг, и мы решили отправиться из Дели в Калькутту поездом, хотя обычно гости летают на самолете: три часа — и ты на другом конце Индии.

Тот вагон, в который попали, вроде плацкартного в наших поездах, но еще более тесный. Чемоданы ставить некуда, лампочек нет. А это — вагон первого класса.

Когда настало время ложиться спать, мы попросили у проводников постельное белье. Те громко рассмеялись. Выяснилось, что в индийских поездах белья не бывает, его надо брать с собой…

Мы так и не поняли, чем приглянулся индийский поезд Марку Твену.

«Голод, — писал он, — это специальность Индии. Во всех остальных странах голод — просто преходящая случайность, но в Индии это опустошительная катастрофа, если в других странах от голода умирают сотни людей, то здесь — миллионы». Точное перо публициста передает картины бедствий и нищеты в Индии в конце прошлого века. Однако эти картины словно лишены грунтовой подкладки, автор даже не задается вопросом, где корни нищеты.

В чем дело? Внезапное измельчение таланта? Беззаботность писателя-путешественника, стремящегося лишь к тому, чтобы более-менее точно описать замеченное? Вряд ли — не того калибра художник.

Тут другое. Во-первых, Твен, как и Киплинг, явно находился под влиянием историков, утверждавших, будто британская власть несет Индии блага цивилизации, мир и порядок. Но есть и второе объяснение: очень уж завораживает Восток своим внешним обликом, оболочку легко принять за само ядро ореха!

Восток… Но в Индии я нередко оказывался — конечно, в мыслях — и на Западе, прежде всего в Англии.

У Индии особые отношения с Лондоном, как-никак она в прошлом его колония. Отсюда и названия: «Госпиталь Веллингтона», гостиница «Империал», улица Каннинг-роуд. Отсюда и широкое распространение английского. На нем выходят газеты, журналы и книги; ведется ряд передач по телевидению; написаны всевозможные объявления, включая те, что висят на дорожных столбах (а в Англии, как читатель помнит, это делать запрещено); выбиты на Воротах Индии в Дели имена павших в первую мировую войну.

Отсюда и мемориальная табличка на доме в переулке Калькутты: «Здесь родился великий английский писатель Теккерей».

Отсюда и восседающая в Калькутте, бывшей индийской столице, мраморная королева Виктория. Пройдя мимо ее статуи, попадаешь в… Лондон.

Со стены смотрит герцог Веллингтон: руки скрещены на груди, голова гордо откинута. Такая же поза у генерала Хавелока и фельдмаршала Напиера, которые стоят на Трафальгарской площади, у секретарей Форин офиса, чьи портреты развешаны по британскому МИДу, да, по сути дела, у всех «лучших сынов» Альбиона, запечатленных в Англии на холстах, в мраморе и бронзе.

В Индии королева Виктория выглядит не менее величественно, чем у себя на родине. В центральном зале двенадцать гигантских картин воспроизводят эпизоды из ее жизни. По соседству — привезенные из Виндзорского дворца личные вещи монарха: рояль, письменный стол, книги и коллекция оружия, с помощью которого британские солдаты расправлялись с восставшими индийцами.

Полотно Верещагина «Въезд принца Уэльского в Джайпур в 1876 году». Табличка сообщает, что это самая большая по размерам картина в Индии, что раньше она хранилась в США, а затем ее купил магараджа Джайпура, что Верещагин жил в этих местах с 1874 по 1876 год и снова приезжал в 1882 году. Но об одном факте табличка умалчивает: британские власти выслали Верещагина из Индии по сфабрикованному обвинению в шпионаже.

Мемориал Виктории в Калькутте — это мощь (былая!) Британии. Его воздвигли в начале нынешнего века, и в нем все преисполнено достоинства, все славит английскую корону…

Королева Виктория однажды произнесла: «Индия — самый большой камень в моей короне». Но далеко не все англичане были настолько самоуверенны. Они писали о том, что «Индия полна для нас проблем, первая из которых — страшная жара» (историк Ф. Стил). О том, что жителям Альбиона мешает их «имперская психология»: «Мы слышим о больших реках в Индии и инстинктивно думаем о Темзе под Лондонским мостом, забывая, что великая индийская река может в наводнение затопить пространство от Вестминстерского аббатства до Хрустального дворца» (философ и государственный деятель Д. Фортескью).

Позже тот же Ф. Стил сделал вывод: главный и неразрешимый вопрос, стоящий перед англичанами, — вовсе не погода, а то, что они «не в состоянии править Индией».

Вскоре и официальному Лондону пришлось в этом признаться. И не просто признаться — уйти с чужой земли.