ОТ ГРОЗЫ К БУРЕ

– Ты боишься своей супруги Ирины? - деланно удивился хартофилакс.

– Она и я - одно целое, - просто ответил Иоанн. - Однако у меня слишком много показных доброжелателей, которые… Впрочем, речь сейчас не о том. Лучше скажи, ты развеял свои подозрения в отношении того русича или?…

– Или, - коротко ответил отец Герман. - Его нельзя посвящать в епископский сан. Более того, его вообще надлежит предать церковному суду как злостного еретика. Доказательств более чем достаточно.

– Ну и что?… - возмутился Иоанн. - В конце концов, он живет на Руси, а не у нас. Пусть с этим разбирается его князь.

Это меня и беспокоит, - вздохнул хартофилакс. - Получается, что мы можем не просто потерять богатейшую митрополию. Тут все гораздо страшнее. Я подозреваю, что если мы дадим согласие, то именно он и будет патриархом. Страшно представить себе - патриарх-еретик. Это же намного хуже, чем латиняне. Те - чужие. Пройдет еще лет десять-пятнадцать, и народ сам выгонит их прочь из Константинополя. Ну, не совсем сам, - поправился он. - С твоей помощью, но выгонит. Уж кому-кому, а тебе это хорошо известно. Ведь ты у нас почти доместик схол [22], - вскользь успел он польстить Ватацису.

– Я не доместик схол, а лишь скромный протовестиарий [23], - не принял лести Дука. - Сила не в должности, как бы красиво и величественно ни звучало ее название. Сила в том, что стоит за этой должностью. Но даже протовестиарию хорошо известно, сколько катафрактариев [24] может выставить сейчас император Феодор. Догадываешься, сколько именно?

– Догадываюсь, что не так много, как тебе хотелось бы, - спокойно ответил отец Герман.

– Не так много, - раздраженно фыркнул Иоанн. - Скорее уж вовсе ничего. С такими силами нам не взять Константинополь ни через двадцать, ни через тридцать лет.

– Пусть через сто возьмем, - не стал спорить хартофилакс. - Зато ересь… Если она завелась, то пиши пропало.

– Насколько я помню, среди константинопольских патриархов тоже было немало еретиков [25]. Пожалуй, побольше десятка, и ничего, все обошлось, - лукаво улыбнулся Ватацис и торжествующе посмотрел на отца Германа.

Во взгляде явно читалось: «Что, съел? Или ты думал, что раз я воин, значит, не знаю больше ничего? А вот тебе!»

– Они осуждены на Вселенских соборах, - строго ответил отец Герман, тут же превратив знание Иоанна в свой дополнительный козырь. - Каждая ересь должна быть осуждена, а еретики строго наказаны. Ты сам видишь, что во имя правильности нашей веры мы не щадим никого, даже патриархов, а тут монах, пока не ставший и епископом. Знает ли его рьяный заступник, какие рукописи он скупает и хранит в своем сундучке?

– Какие бы они ни были, - отрезал Ватацис. - Главное же не в этом, а в том, что он обещает Константинополь. Ты только вслушайся владыка - Кон-стан-ти-но-поль, - произнес Ватацис по слогам, наслаждаясь самим звучанием этого слова.

– Негоже принимать помощь от еретика, - заметил хартофилакс.

– Да я готов принять помощь хоть от… - Дука вовремя осекся, но тут же продолжил, поправившись: - От кого угодно готов ее принять.

– Даже от дьявола? - невинно осведомился отец Герман.

– Нет, - замотал головой Иоанн. - От него не смогу, потому что как раз дьяволы уже сидят в этом городе. Кстати, владыка, посмотри, как здорово получается, - оживился он. - Если этот русский монах предлагает освободить нашу исконную столицу от присутствия в ней сатаны, следовательно, он борется против него, а значит, представляет собой светлые силы. Какой же он еретик после этого, а?

– Ты чрезмерно горячишься, - улыбнулся хартофилакс.

А ты вместе с патриархом Мануилом чересчур надеешься на унию [26] и потому не хочешь сейчас раздражать чем бы то ни было тех же латинян, - парировал Дука. - Спросил бы лучше меня, и я тебе сразу ответил бы, что грязные латиняне все равно вас обманут.

– Ты так зол на них, что не можешь без оскорблений, - попрекнул Ватациса отец Герман.

– Каких оскорблений? - искренне удивился Иоанн. - Ты о том, что я их грязными назвал? Но это же правда. Она их не красит, но при чем тут я? Мы как-то в стычке захватили одного и предложили помыться - воняет же, так ты знаешь, с какой гордостью он нам ответил, что и без того стал мыться необыкновенно часто, практически ежегодно.

Посмеялись вместе, но недолго. Первым посерьезнело лицо хартофилакса.

– Оставим в покое унию, - небрежно махнул он рукой. - А у тебя самого нет страха, что все это может оказаться обычной ловушкой? Не предполагал ты, сын мой, что в случае согласия императора ему могут прислать ложную весть о том, что Константинополь взят, после чего мы вступим туда, а из укрытий выйдут крестоносцы, и все?

– Ты допускаешь, что возможно и такое? - нахмурился Ватацис.

– Я не допускаю, я опасаюсь, - мягко поправил отец Герман. - Потому и предпочитаю знать все наверняка. Когда мы пригласим его в нашу разговорчивую келью, думаю, что он станет более откровенным. После этого можно будет что-то решать.