ОТ ГРОЗЫ К БУРЕ

– В ней даже я признаюсь, что каждую субботу летаю на шабаш вместе с тремя хорошенькими ведьмами, одна из которых - наша императрица Мария, - проворчал Иоанн.

– Я этого не слышал, - быстро произнес хартофилакс и упрекнул: - Негоже шутить о таких вещах, тем более будущему императору Византии и обладателю такого чудесного города, как Никея.

– Так ты все-таки еще помнишь, что я будущий, - покровительственно усмехнулся Ватацис. - А я уж было подумал, что ты начал поглядывать в сторону севастократоров Алексея и Исаака [27]. Ну, тогда выслушай меня именно как будущего императора. Я не хочу, слышишь, владыка, не хочу, чтоб твои люди потащили его - давай назовем все своими именами - в вашу пыточную, потому что в этом случае на Русь ты его уже никогда не отпустишь.

– Все будет зависеть от его здоровья, - уклонился от прямого ответа отец Герман.

– Да какое у него будет здоровье после забот твоих умельцев? Значит, русский князь наше молчание сочтет отказом, а своими силами нам Константинополь не взять ни сейчас, ни через пять лет, ни через десять. Да что десять, когда мы ныне еле-еле какую-то злосчастную Атталию раз и навсегда взять у Иконийского султана не можем [28]. И что получается?

– Получается следующее: все, что ни делается, угодно богу, - пожал плечами хартофилакс.

– Может, и так, - задумчиво произнес Иоанн. - Может, наши мечты ему и впрямь не угодны. Ни моя - въехать в великий город полновластным его императором, ни твоя - быть избранным в патриархи.

– Это будет решать синод, - возразил отец Герман.

– Верно, - не стал спорить Ватацис. - Он и решит. Но боюсь, что не в твою пользу, святой отец, потому что мне кажется, что эти две мечты - твоя и моя - очень тесно связаны между собой. Или ты думаешь, что связь твоих надежд с надеждами императрицы Марии намного теснее? - проницательно заметил он.

Хартофилакс вздрогнул.

«Недооценивал я тебя, - подумал он с сожалением. - Ох, недооценивал. Ну что ж, ты сам этого хотел…»

– А кто сказал, что Феодор I непременно уступит место своему зятю, а не своему сыну, буде таковой родится у императрицы, тем более что она вроде бы уже понесла, - заметил он вкрадчиво.

– Ага, - весело хмыкнул Иоанн. - Причем понесла в шестой раз за тот год, что она здесь живет. Если бы у крестьян куры так неслись, то боюсь, что я до конца жизни так и не смог бы отведать яичницы, а я, слава всевышнему, надеюсь не только сам всласть ими полакомиться, но и выгоду поиметь [29]. Ты что же, и впрямь этому веришь? Да ее чрево так же пусто, как бочонок с вином в доме пьяницы. Безнадежно пусто, - подчеркнул он. - Грехи молодости бесследно не проходят. Рано или поздно за все приходится платить. Впрочем, ты ведь, скорее всего, и сам это прекрасно знаешь от ее лекаря. Он же приходит к тебе на исповедь, так?

– Тайна исповеди священна, - возразил отец Герман.

– О чем ты говоришь, отче? Да об этой тайне вот уже полгода как трещит вся Никея. - Ухмылка на лице Ватациса стала еще шире.

«Стало быть, так, - разочарованно подумал хартофилакс. - Ну что ж, эту партию ты выиграл. Нужно идти на попятную, но и перечить императрице тоже не надо бы. Что же делать? Ага! Кажется, есть у меня такая возможность».

– А почему для высокородного Иоанна Ватациса так важна жизнь и здоровье этого русича? - осведомился он, собираясь с мыслями.

– Да плевать я хотел и на его жизнь, и на его здоровье, - досадливо отмахнулся тот. - Но он обещал положить к моим ногам Константинополь - вот что мне важно. И еще одно. Я уже встречался кое с кем из купцов, что бывают в его краях. За последние полгода князь Константин, который послал сюда этого отца Мефодия, увеличил пределы своих владений раз в пять. Выходит, он и впрямь силен, а значит, действительно может помочь.

– У тебя очень старые сведения, сын мой, - снисходительно пояснил отец Герман. - Купец, который вернулся из Руси совсем недавно, сообщил иные новости, более неприятные. У твоего князя Константина скопилось слишком много врагов, и сейчас они готовятся напасть на него. Думаешь, он устоит?

– Хотелось бы верить, - упрямо ответил Ватацис.

– В мирских делах вера не нужна. Порой она даже вредит, - поучительно заметил хартофилакс. - Давай поступим наверняка и зададим этот вопрос… времени. Мне кажется, что в ближайшие полгода или год там все должно разрешиться. Если этот князь и впрямь так силен, то я поступлю по-твоему. Если же нет, то тогда ты не будешь мешать моему общению кое с кем в говорливой келье.

– Ну что ж, - мотнул головой в знак согласия Иоанн. - Почему не подождать.

Они улыбнулись друг другу, как люди, ставшие союзниками, пусть и временно. Ватацис более широко и открыто, зато отец Герман - мягко и вкрадчиво.

А решение дальнейшей судьбы отца Мефодия вновь откладывалось на неопределенное время. И его общение с умелыми подручными хартофилакса в разговорчивой келье тоже.

Глава 1 САМ ПОГИБАЙ, А ПОЛОВЦУ ПОМОГАЙ