ОТ ГРОЗЫ К БУРЕ

Разумеется, не остались обойденными и многие тысяцкие. Хотя ордена получили не все из них, а только самые-самые, чьи имена, вроде того же Юрко Золото или Искрена, прочно вошли в российскую историю.

Говорят, что это были великие времена. Позвольте мне с этим не согласиться. Таковыми они стали, а точнее, таковыми их сделали люди, которые тогда жили, возвысив их до собственного величия.

На этом я и заканчиваю первую часть своего второго тома, ибо Рязанское княжество почило в бозе, а речь теперь пойдет о Рязанской Руси.

О. А. Албул. Наиболее полная историяроссийской государственности.СПб., 1830. Т. 2, с. 180.

Эпилог ГРОЗА НАДВИГАЕТСЯ

Но срок настал, пришло Их время - это было под хвостатой звездой,

Когда небо опрокинулось, и сбылись слова древних строк…

Они вышли под дождь, - выжигая все вокруг и наслаждаясь войной.

О. Погодина

В юрту, которая была чуть повыше и побольше размерами, чем остальные, стоящие рядом, стремительно нырнул крепко сбитый монгол лет сорока.

– Ты снова мыслишь, Субудай-багатур, - спросил он почтительно, но с легкой долей иронии у одиноко сидящего в ней пожилого человека.

Очевидно, жизнь его была нелегка. Об этом наглядно свидетельствовал крепко зажмуренный левый глаз и скрюченная правая рука.

– Ты прав, мой умный Хур, - откликнулся Субудай. - Я мыслю, в какую ловушку ты залезешь снова, чтобы придумать, как тебя оттуда извлекать.

– Це, це, це, - защелкал языком вошедший. - Будь осторожен в своих словах, словно лошадь, идущая по весеннему льду. И потом, сколько раз мне приходилось убивать воинов, случайно услышавших, как ты меня назвал Хуром? Ты не считал? Так я тебе скажу - четырежды. Почему ты не хочешь называть меня так же, как все, - Джэбэ?

– Хур короче, - веселился одноглазый. - Но зачем ты сердишься? Разве ты не знаешь, что в гневе и прямое становится кривым, и гладкое - сучковатым?

– Зато я знаю, что ягненок на вертеле от жара огня источает жир, а печень человека от обиды - желчь, - хмуро заметил Джэбэ. - После разговора с тобой мне впору не выходить из своей юрты целый день, потому что я чувствую, как моя желчь растекается по всему телу.

– Если любишь мед, зачем жалуешься на укусы пчел. Нравится, когда тебе льстят в лицо, терпи и правду, сын певца, - насмешливо ответил Субудай. - А то ты как дикий жеребец, на которого первый раз надели седло, - тут ему тянет, там давит, в одном месте натирает, в другом - болтается. Лучше говори дело.

– Мы разбили этих диких горцев, что неслись на нас подобно стае бешеных собак. Теперь дело за их городами, но ты почему-то не хочешь идти туда.

– Я люблю степь и не люблю горы, - перестал улыбаться Субудай. - Если повелитель вселенной скажет свое слово - я пойду туда, хотя любви к ним у меня все равно не прибавится. Но он его еще не произнес, а караван, который сворачивает с проторенных путей, может заблудиться.

– У нас сейчас все пути нехоженые. Любой из них - дорога в неведомое, - упрямо возразил Джэбэ. - Зато в другой раз они смогут лучше подготовиться для встречи непрошеных гостей.

– Тогда мы им напомним, как поступают гости с нерадушным хозяином - только и всего. Кроме того, мы уже перерубили у бочки обруч, так что рассыплется она сама. Что же до нехоженых путей, то тот, что ведет в горы, вряд ли подойдет нам. Хороших пастбищ нет ни по дороге, ни в конце ее. Так зачем нам нужен этот путь?

– Слишком острый кинжал может повредить даже собственные ножны. Не думай, что ты умнее всех - это всегда плохо заканчивается. А знаешь ли ты, что пока мы тут отдыхаем, царь гурджиев [124] Лаша уже собрал все свои тумены и сейчас собирается выйти нам навстречу?

– Значит, я был прав, как и всегда, - хладнокровно заметил Субудай. - Зачем пауку идти за мухой, когда она сама летит в его паутину?

– Это очень большая муха, - буркнул Джэбэ.

– Тем больше почета пауку, - усмехнулся одноглазый полководец. - Коршун может закогтить жалкого зайца, но только орлу под силу поднять с земли ягненка. Мы все сделаем точно так же, как и прежде. Я пойду немного вперед, а ты сядешь в засаде. Когда я отступлю, ты ударишь по ним сзади, и мы расколем их, как камень раскалывает сладкую мозговую кость. Мы так часто это делали, что становится скучно, а потому меня больше заботит то, какой путь нам избрать потом, ибо помни, что повелитель вселенной назначил нам быть не одора [125], а хоорцах [126].

– Я этого никогда не забывал, - хмуро возразил Джэбэ. - Так какой же путь ты видишь перед нами и видишь ли вообще? - зло усмехнулся он, намекая на левый незрячий глаз своего собеседника.

– Даже одним своим глазом я вижу этот путь лучше, чем ты двумя, - хладнокровно парировал его наскоки Субудай. - А вот хватит ли у тебя смелости следовать за мной?

– Я не трус! - разозлился Джэбэ.