От «Я» к «МЫ». Как быть по-настоящему вместе

Вскоре после этого в Германии поднялась вторая волна индивидуализма [4], захлестнувшая всю Европу. Если большинство мыслителей Просвещения подчеркивали общее и абстрактное, то новое движение — частное и личное. Оно получило название «Веймарский классицизм», а во главе его стоял настоящий титан — Иоганн Вольфганг Гете. Он представил новую разновидность индивидуализма, скорее эмоциональную, нежели рациональную, скорее художественную, нежели научную. Так началась эра романтического индивидуализма [5]. Вот как говорил Гете: «Все живое стремится к цвету [6], к особенности, спецификации, эффект­ности и непрозрачности… Все отжившее тяготеет к белому, к абстракции, всеобщности, просветлению и прозрачности» (пер. С. Месяц).

Зародилась эстетика романтизма — словно мятеж эмоционального правого полушария мозга против бездушной, беспощадной логики левого. Например, на фабриках клея во Франции лошадей, предназначенных для забоя [7], буквально раздирали на части заживо. Крики животного при этом просто не слушали, полагая, что это всего-­навсего газы и воздух выходят из разрываемого тела. Ранее Рене Декарт, возможно самый интеллектуальный из всех современных философов, логически доказал, что единственные разумные существа на свете — это люди, поэтому совершенно невероятно, чтобы животные и в самом деле что-то чувствовали.

Индивидуалист эпохи Просвещения думал; индивидуалист эпохи Романтизма чувствовал. Уже в романе Гете «Страдания юного Вертера», написанном в 1774 году, по­явился новый тип персонажа [8] — человек, наделенный глубокими переживаниями, чувствительностью [9]. И сейчас прагматичные индивидуалисты вроде Джима по-прежнему верят в свой кодекс индивидуалиста — в то, что они наделены некими неотъемлемыми правами. Но романтические индивидуалисты вроде Брит, напротив, движимы не самим индивидуализмом, а уникальным выражением индивидуальности [10], поисками и манифестацией неповторимого индивидуального «гения». На современном языке это означает стремление обрести свой собственный «голос» [11]. * * *

Какое все это имеет отношение к ссорам Джима и Брит о подгузниках?

Слушая их, я думаю, что мужчины из поколения моего отца охотно разыгрывали карту «Ничего не понимаю в младенцах» и это, как правило, сходило им с рук. Но я уже много лет не слышал, чтобы мужчина пытался уклониться от воспитания детей под таким предлогом. Отчасти, рассуждаю я, это, наверное, региональное. Либеральный Массачусетс порождает не так уж много настоящих мужчин — столпов старого доброго патриархата. Но я привык работать с клиентами со всей страны. Джим не формулировал этого прямо, однако, отказываясь помогать измученной партнерше, он отстаивал свои права личности, сопротивлялся посягательствам на свою свободу, стремился, чтобы его оставили в покое, поскольку необходимость удовлетворять потребности семьи виделась ему дополнительной нагрузкой. В мире Джима Брит почему-то заняла место могучей государственной машины, а Джим хотел, чтобы его жизнь была сплошным чаепитием. Но как совместить сплошное чаепитие с семейной жизнью?

Например, с вопросом о крыльце. Дом Джима и Брит в Чарльстоне расположен на высоком холме недалеко от моря, и в сезон ураганов ему крепко достается. У них установлены прочные стальные москитные сетки, но в них уже полно дырок. Брит давно просила Джима этим заняться. Джим, человек рукастый, мог бы сам починить сетки, однако он предпочитает ждать, когда ему доставят высококачественную морскую сталь, чтобы он мог сменить все сетки в один прием. Очевидно, что Джима это ожидание ничуть не раздражает. Комары его тоже не раздражают, как, пожалуй, и то, что его жена покрыта укусами и красными расчесами. Поскольку сетки на крыльце и входной двери не обеспечивают защиты от насекомых, Брит давно просила Джима, чтобы он, пока не починит сетки, входил и выходил только через боковую дверь, далеко от крыльца. Он обещает уважить ее просьбу, но «просто забывает» — раз за разом.

Я решаю, что пора углубиться в детство Джима. У меня есть гипотеза. Если бы я был кинорежиссером, я бы назвал это исследование «Джим что хочет, то и делает».

— Джим, у вас, случайно, нет какой-то теории, объясняющей, почему вы обещаете что-то жене, например снимать обувь при входе в дом или открывать только боковую дверь, а потом раз — и это вылетает у вас из головы? Вы человек умный. Что с вами происходит?

Он пожимает плечами — ему не очень интересно. Равнодушие к моим вопросам в моем кабинете живо показывает то, как Джим ведет себя дома. По описанию Брит — этакое благосклонное отеческое пренебрежение, легкомысленное добродушное теплое безразличие.

В этот момент, если бы рядом не было меня, Брит напустилась бы на него, пытаясь вытянуть ответ. Она еще не понимает, что нельзя заставить человека раскрыться, наезжая на него. Брит — наглядный образчик того, как можно загнать партнера в угол гневными претензиями под видом жалоб. Она стала жертвой третьей проигрышной стратегии — безудержного самовыражения.