От империй — к империализму

Война за Австрийское наследство не ослабила Францию экономически. Напротив, бурное развитие французской торговой буржуазии, поддержанное монархией Бурбонов, продолжалось настолько успешно, что вызывало панику на другой стороне пролива. В середине 1750-х годов один из британских авторов писал: «Я больше боюсь сегодня французского кредита и французской торговли, чем французских флотов и армий»[766].

Обе стороны рассматривали мир в Экс-ла-Шапель скорее как перемирие, другое дело, что ни та ни другая держава не видели необходимости форсировать события. Однако в Индии столкновения между французскими и английскими силами практически не прекращались, а в Америке назревал новый кризис. Не прошло и десяти лет после завершения войны за Австрийское наследство, как Европу потряс новый, куда более масштабный конфликт, вошедший в историю под названием Семилетняя война.

Эта война могла бы именоваться мировой даже с большим основанием, чем конфликт 1914–1918 годов. Театрами военных действий стали Европа, Америка, Африка, Индия. Английские и французские силы сражались друг против друга на Карибах и в Сенегале. В конфликт оказались втянутыми почти все европейские державы — от Англии и Франции на Западе до России и Австрии на Востоке. Эта война оказалась не только решающим раундом в столетнем противостоянии британской и французской монархий, но и поворотным пунктом в истории Центральной Европы. Россия, ставшая при Петре Великом важнейшей региональной державой, приобретает в эти годы значение в качестве силы, влияющей на общий ход европейской политики, впервые — правда, вынужденно и без особого успеха, — пытаясь обособиться от Англии. Пруссия закрепила за собой статус великой державы, тогда как Австрия уже не могла считать себя ведущей силой в Германии.

Вдобавок ко всему, этот конфликт сопровождался «дипломатической революцией», когда распались старые испытанные союзы и вместо них образовались новые. Петербург впервые поссорился с Лондоном, а Вена договорилась с Парижем. Англичане, видевшие в Австрии противовес Франции, теперь поддерживали Пруссию в противовес Австрии.

Семилетняя война оказалась еще одним этапом глобализации военно-политического противостояния между Англией и Францией не только из-за размаха военных действий. По своему происхождению этот конфликт резко отличается от династических кризисов, спровоцировавших две предыдущие европейские войны, ибо начался он вообще за пределами Европы и вызван был непосредственно и открыто столкновением интересов в сфере колониальной политики.

Растущее сельскохозяйственное население английских колоний, их развивающаяся экономика и энергичная торговля диктовали колониальным элитам вывод о необходимости расширения жизненного пространства. Однако на пути внешней экспансии стояла Франция, занявшая не только Канаду, но и земли по течению реки Миссисипи вплоть то Нового Орлеана, вокруг которого возникла процветающая колония — Луизиана. Фактически французские владения блокировали для английских колоний возможность продвижения вглубь континента, ограничивая их узким пространством вдоль атлантического побережья.

Колонизация Канады началась по инициативе Генриха IV, когда Франция, оправляясь от религиозных войн, стремилась восстановить свою роль в качестве ведущей европейской монархии. Средства на создание колонии удалось получить от частных инвесторов.

Французским владениям постоянно не хватало колонистов, приходилось посылать в Америку сирот и преступников. Важнейшей задачей французской компании в Канаде оказалась торговля мехом. Подобная деятельность не требовала массовой колонизации. По признанию историков, компания интересовалась главным образом прибылями от этого бизнеса и «не слишком утруждала себя заботами о строительстве нового общества»[767]. К тому же компания опасалась, что развитие сельского хозяйства распугает животных и подорвет воспроизводство охотничьих угодий.

В Париже освоение американских территорий видели в качестве средства укрепления существующего социального порядка. Французская администрация пыталась создать в Канаде условия для благосостояния новой аристократии, получавшей крупные земельные владения. Крестьяне-переселенцы оказывались в подчиненном положении. Французская феодальная система воспроизводилась на новом континенте. Таким образом, в Квебеке колонизация и феодализм были «с самого начала связаны между собой»[768]. Французское крестьянство оставалось на земле, да и землевладельцы в «старой стране» боялись потерять работников. По тем же причинам в России сдерживалось заселение Сибири.