От империй — к империализму

Безусловно, Британия была истощена финансово. В начале 1780-х годов 56 % годового бюджета шло на покрытие национального долга, превысившего 240 миллионов[961]. Но континентальные противники Англии были истощены ничуть не меньше. А в годы наполеоновских войн британские финансы выдержали национальный долг, который был больше почти в два с половиной раза. Как отмечает Симмс, в годы войны с американскими колониями «британская налоговая и политическая система проявила себя как никогда эффективной»[962]. Финансовая система оказалась в состоянии выдержать бремя войны, чего нельзя сказать о принадлежавшей к лагерю победителей Франции.

В марте 1782 года ушел в отставку кабинет лорда Норта (Lord North), а новое правительство поставило своей главной целью достижение мира с американцами и их союзниками в Европе. Подписывая мир с Соединенными Штатами, английские дипломаты шли на самые щедрые уступки, в то время как американцы делали все возможное, чтобы свести к минимуму свою зависимость от недавнего союзника — Франции. Когда один из французских переговорщиков, пытаясь польстить американцам сказал, что Соединенные Штаты когда-нибудь станут величайшей империей мира, он получил в ответ насмешливое замечание: «Да, и они все будут говорить по-английски, все как один, сэр!»[963].

Соглашение между восставшими колониями и метрополией далось настолько легко, что в ходе переговоров французская делегация начала опасаться: не заключат ли американцы с британцами сепаратный мир, бросив своих европейских союзников на произвол судьбы.

Французский представитель на переговорах с изумлением писал, что уступки англичан «превосходят все мои ожидания»[964]. Уступки были настолько значительны и настолько явно не продиктованы военной необходимостью, что критики на родине упрекали главного английского переговорщика графа Шелборна (Earl of Shelburne) в разрушении Британской империи, а уступки в территориальных вопросах зашли так далеко, что вызвали «возмущенные протесты канадских купцов»[965].

Главными пострадавшими по итогам англо-американского мирного соглашения оказались индейцы Северной Америки. Британские администраторы сами сетовали, что поддерживавшие их индейцы оказывались «брошены нами на произвол их безжалостного и неумолимого врага»[966]. В 1783 году еще до того, как договор в Париже был подписан, лондонский журнал сообщал, что известие о готовящемся примирении Британии с Соединенными Штатами, Францией и Испанией американские индейцы восприняли «с благородным гневом» (with noble indignation), они считали себя преданными и жаловались, что обязательства короля Георга III оказались «пустым звуком» (empty sound). Обращаясь к английскому губернатору, делегаты коренных жителей Америки напоминали о своей лояльности и об угрозе, которая нависла над ними: «ложными посулами вы вовлекли нас в свой конфликт, а теперь оставляете нас наедине с нашими бедами, вы как овцы бежите от своих врагов и советуете нам искать мира с теми самыми людьми, презирать которых вы нас научили»[967]. Представители племен просили напоследок хотя бы обеспечить их оружием и боеприпасами, одновременно заявляя, что скорее покинут страну вместе с англичанами и лоялистами, чем согласятся жить под властью американских поселенцев и испанцев (последним по мирному договору возвращена была Флорида). Однако ради добрых отношений с бывшими противниками в Лондоне решились пожертвовать интересами своих верных сторонников.