От каждого – по таланту, каждому – по судьбе

Вскоре писательские заботы возвращают Фадеева в Москву, где почти сразу начинается его феерическая карьера литературного чиновника (о ней – особый рассказ).

Два слова еще об одном фадеевском «таланте». Он был видным мужчиной, женщины его обожали. И он не смел им отказывать. Многие хорошо знавшие Фадеева, не скрывая своего восторга, писали о нем, как о весьма даровитом «бабнике».

Первая его жена, Валентина Герасимова, была комсомольским работником, да еще пописывала. Жизни их так и не склеились вместе, каждый остался при своей. Семья поэтому развалилась довольно быстро. Детей у них не было. Остались друзьями до конца жизни.

Второй женой Фадеева стала выдающаяся актриса МХАТа Ангелина Степанова. Поженились они в 1936 г. и, несмотря на загулы и запои Фадеева, так и не расстались. Он крепко к ней привязался.

Однако это не помешало Фадееву увлечься в 1940 г. вдовой Михаила Булгакова Еленой Сергеевной. Ее сестра О.С. Бокшанская писала матери: «Сегодня Люся (так звали Е.С. Булгакову близкие. – С.Р.) сказала мне, что председатель Союза писателей (Фадеев), совершенно исключительно ценивший Маку (домашнее имя Булгакова. – С.Р.), был у нее и настаивает, чтоб ей уехать куда-нибудь на юг, немного укрепить нервы, сердце, взять Сережу (сын Е.С. от первого брака. – С.Р.), работу на машинке, самую машинку и улетать, он ее хорошо устроит, например в Ялте». Послушалась. Уехала. Со времени смерти мужа не прошло и 40 дней.

Е.С. Булгакова была очень красивой женщиной и безумно любила своего мужа. Она позволила Фадееву добиться своего, так как он обещал помочь с изданием произведений Булгакова. Но, разумеется, так ничего и не сделал.

Во время войны МХАТ эвакуировался на Урал, а с ним и А.О. Степанова. Фадеев же остался в Москве. Долгую разлуку не вынес. Слюбился с поэтессой Маргаритой Алигер. Она родила ему дочь. А у Степановой почти в то же время родился его сын Михаил.

На этом известные нам факты личной жизни Фадеева заканчиваются. Всё остальное – биография безличная, т.е. карьерная.

Стихией Фадеева, что мы уже отметили, была руководящая работа: сначала партийная, затем литературная. Она – его страсть. Писательство всегда было лишь подспорьем. Уже после «Разгрома» он занимался им урывками, натужно и без собственного удовлетворения от написанного.

Всю жизнь Фадеев гордился тем, что он солдат партии. Ему льстило, когда он получал какое-либо партийное задание, когда ему поручали нечто конкретное, важное. Он так и считал, что выполняет не распоряжение партийного чинуши, а задание партии. Таков диапазон веры.

Неудивительно поэтому, что Фадеев так мало написал беллетристики. Менее десяти вещей. И отнюдь не общественная озабоченность тому причиной. Суть в том, что в Фадееве постоянно боролись две антагонистические натуры: художника и чиновника. И в конце концов чиновник победил художника. Сначала писатель Фадеев был вынужден по много раз переделывать написанное, затем он стал просто бояться что-либо сочинять. Он утратил былой талант. Ведь любое дарование требует постоянной подпитки. А ее не было. И дар его быстро зачах.

Поэтому когда Фадеев иногда жаловался, что его отвлекают, дергают, не дают сосредоточиться и потому он не может засесть за что-либо цельное, он лукавил. В определенном смысле он даже рад был, что может себе позволить ничего не писать годами, ибо ссылаться на «обстоятельства» все же проще, чем страдать от творческой беспомощности.

Свое писательское credo, цель своего писательства Фадеев сформулировал в 1932 г. При этом он опирался на основную мысль своего романа «Разгром». Ради этого он его, собственно говоря, и написал, ради той же идеи и собирался продолжать свое писание: «В гражданской войне происходит отбор человеческого материала, все враждебное сметается революцией… все поднявшееся из подлинных корней революции, из миллионных масс народа закаляется, растет, развивается в этой борьбе, происходит огромнейшая переделка людей».

Похоже, что на осознании только однобокой большевистской философии гражданской братоубийственной бойни писательское сознание Фадеева так и засохло. Дальше этого оно не двинулось. По крайней мере, в довоенные годы. Описывать эту «переделку» людей и надо было подлинным советским писателям. И метод был один на всех – социалистический реализм. Только время показало, что все это мертворожденные придумки, очень далекие от задач настоящей литературы, пусть и советской.

Фадеев так и остался беллетристом с отчетливой идеологической заданностью, т.е. сам же определил срок жизни своим творениям, которые были интересны читателю, пока они сами верили в идею, под которую Фадеев сочинял.

Приведем еще одно фадеевское откровение образца 1946 г.: «Говорят, что государственный заказ, даваемый писателю, драматургу, – страшное слово. Это было страшно, пока государство было одним, а художники стояли на других позициях. Сейчас, когда искусство наше – народное, а мы – дети народа, и у нас общие взгляды, то между художником и государством существует общность, единство».