От Ханаана до Карфагена

Кроме этих городов, в Финикии существовали и другие, более мелкие. Такими были Ирката, в которой имелся собственный царь (ЕА, 75, 25), Ардата, Улацца и Цумур. Последний являлся «царским городом»: в нем стоял египетский гарнизон (ЕА, 76, 35–36) и находился египетский глава «провинции» Амурру (Helck, 1962, р. 258, 313–314). Поэтому своего царя в этом городе не было, а внутреннее самоуправление осуществляли «великие» (ЕА, 157, 11–12), т. е. городской совет, состоявший из городской знати. Остальная территория Финикии была разделена между местными царствами, признававшими верховную власть египетского фараона. Библский царь Рибадди в каждом своем письме к фараону пишет, что власть тому дала главная библская богиня Баалат-Гебал. В надписях следующего тысячелетия эта богиня будет считаться уже источником власти самого царя Библа. Видимо, и до подчинения Египту библский царь считал, что его облекла царственностью главная богиня города. Теперь же она отдает власть египетскому владыке, а это автоматически ставит местного правителя в подчиненное положение, что и подчеркивает библский царь в своих письмах.

Глава каждого такого царства в глазах фараона был лишь «правителем» города (напр., ЕА, 89, 41). В своих письмах фараону они себя униженно называли его слугами, но сами себя и в обращении в письмах именовали царями. Так, царь Библа говорит о царях Берита, Сидона и Тира (ЕА, 92, 32–34). Под властью такого царя находился не только город, давший название царству, но окрестные территории и другие города. Рибадди называет их «мои города» (ЕА, 69, 15–20). Одни из этих городов находились в горах, другие — на морском берегу (ЕА, 74, 19–20). Видимо, так обстояло дело и у других финикийских царей. Уже говорилось, что Тиру принадлежал Ушу. Страбон (XVI, 2, 12) говорит о части материкового побережья, принадлежащей Арваду. Это данные уже позднего, эллинистическо-римского времени, но, судя по описанию географа, в Арваде на самом острове не было даже хорошей якорной стоянки, так что порт этого города располагался на материке в городе Карне. Едва ли географические условия за прошедшие тысячу лет изменились столь радикально. Поэтому можно думать, что и во II тысячелетии до н. э. Арвад имел какую-то часть земель на материке, хотя конкретные размеры и границы его материковой территории могли меняться. Учитывая значение леса как экспортного товара Финикии, можно полагать, что каждый царь стремился обеспечить себе владение какой-то частью склонов хребта Ливан, поросших лесом. Явно именно там располагались горные города библского царя.

Арвад, может быть, занимал несколько особое положение, по крайней мере во времена Аменхотепа III и его сына Эхнатона. Как уже говорилось, в амарнской переписке нет писем из Арвада или в Арвад. Но все же сам город упоминается неоднократно. Однако нигде не говорится о царе Арвада, но всегда упоминаются только «люди Арвада», т. е. граждане.

Особенно важно в этом отношении письмо тирского царя Абимилки, где говорится о союзе между царем Амурру Азиру, царем Сидона Зимридой и «людьми Арвада» (ЕАД 49–60). Последние выступают стороной, равноправной царям. Означает ли это, что Арвад был не царством, а городской республикой? Это вполне возможно, даже если какие-либо современные этому периоду аналогии отсутствуют. Позже, уже в I тысячелетии до н. э., в Арваде несомненно были цари. Так что, может быть, в какой-то период во время бурных событий XIV в. до н. э. здесь некоторое время существовал республиканский строй.

Степень автономии финикийских царств была, видимо, довольно значительна. Египетские власти не вмешивались в их внутренние дела. По-видимому, и их взаимоотношения тоже находились вне жесткого контроля египетского суверена и его наместников, по крайней мере, пока они не угрожали непосредственным интересам египетского правительства. Последнее, разумеется, сурово каралось: недаром финикийские цари в своих письмах фараону и его наместникам своих врагов представляли прежде всего как мятежников против египетского владыки.

Египетская власть в Финикии, установленная Тутмосом III, оставалась достаточно прочной и при сто непосредственных преемниках. Однако уже при правнуке великого завоевателя Аменхотепе III и особенно при его сыне Эхнатоне (Аменхотепе IV) она вступила в полосу кризиса.

Глава 3 Кризис египетской власти