От косяка до штанги

Товарищам с 46-м размером ноги не хватило сапог. Им разрешили ходить в кедах. Я тоже ходил в кедах, несмотря на свой вполне ликвидный 42-й. Отмазывался, что и мне сапог не хватило. С щедростью мецената прапорщик выдал еще одни. Я смастерил из них ефрейторские пуанты, оторвав каблуки, и продолжал ходить в обуви, которую можно зашнуровать, предпочитая носки портянкам.

Представьте себе мародера. Или дезертира. Вот такой у меня был внешний вид, равно как у всех. Лишь на присягу, нам семерым, кому не досталось кирзовых изделий, выдали яловые офицерские сапоги, удобные и легкие как кроссовки «Nike». Но после клятвы на верность Родине их отобрали.

Раз в неделю курсанты меняли постельное белье. При сдаче его в стирку наволочки полагалось увязывать отдельно, пододеяльники и простыни тоже. Дневальный отнес три тюка в прачечную, а вечером принес их обратно. Прачечная не работала. Пришлось воспользоваться армейским секонд-хэндом и сыграть в рулетку, забыв про идиому о грязном белье, в котором никому не хочется копаться. Как вы думаете, что я ощущал ночью, гадая, на чьей же простыне мне пришлось лежать?

Смысл нашего пребывания в части заключался в пахоте. Именно в пахоте, а не в пехоте. Нас строили после завтрака и разводили по работам, затем после обеденной рекреации, дав чуть отдохнуть, снова строили и разводили по работам. Сто пчелок-землероек с бритыми затылками. Это мы.

Первой моей воинской повинностью стала процедура вязания веников в близлежащей роще. Не самое напряжное занятие. А вот потом последовало рытье канав. Возводить фортификационные сооружения явно не стратегического характера не было ни малейшего желания, тем более по жаре в тридцать неалкогольных градусов. Поэтому я был запевалой в строю. Подойдя к этому делу творчески, разучил со своим взводом песню «Гоп-стоп», которую мы исполняли, ритмично ударяя двадцатью тремя парами кирзачей и тремя парами кроссовок (состав роты) по плацу, поднимая настроение местным милитаристским узурпаторам. Я был редактором боевого листка и воспевал в стихах вырытую взводом траншею, трансформируя ее посредством высокого слога в равелин или крепостную стену.

Прошел слух, что раньше в этой части существовал ансамбль, и даже осталась аппаратура. Прапорщик повел меня на склад демонстрировать реликты rock-n-war. После того, как он нежно выкатил ногой обод от рабочего барабана, я перестал мечтать о возобновлении музыкальной деятельности в электрическом варианте. Аппаратура существовала только в виде деревянных коробок, из которых были вынуты все внутренности. Все транзисторы и динамики были растащены завхозами на личные коммунальные нужды.

Удалось договориться о подготовке концерта unpluged. В две гитары. А для этого требовались репетиции. Репетировали мы в клубе в рабочее время, сложив головы на пилотки. Стены были построены еще белофиннами, изоляция на высшем уровне. Храп наш никто не слышал. Потом концерт был заснят на видео, и после его просмотра сложилось такое впечатление, что за спинами выступающих не хватает надписи «На свободу с чистой совестью», как будто дело происходит на зоне. Два кореша (среди них один по имени Павлик) в лесоповальном тряпье (отглаженном!), навевающем отдаленные ассоциации с гимнастеркой, исполняют композиции «Ехали на тройке с бубенцами» и весь остальной таперский репертуар.

Мы делали все, чтоб не пахать. Два человека на букву «д» (Диня и Дэн) в течение двух недель пытались изобразить на стенде надпись, своей стилистикой напоминающую дебют живописца-передвижника Остапа Бендера: «Воин, гордись службой в рядах войск радиоэлектронной борьбы». Рядом с ней новоявленные баталисты с взмокшими подворотничками изобразили эмблему этих самых войск — что-то среднее между двуглавым царским орлом и цыпленком табака. У них с собой был стакан марихуаны, и перед каждым актом творчества баталисты выкуривали по косячку, малюя затем стенд плавными, неспешными движениями. Может, Бретон и оценил бы тот минимализм, с которым они подошли к решению художественной задачи, поставленной замполитом. Но замполит, дитя современности, был сторонником поп-арта: чтоб быстро и понятно. Поэтому, тасуя армейский жаргон и технические термины, он обратился к Дине и Дэну с призывом закончить блядь, на хуй, ебаный в рот рисовальню в два дня. Иначе наряды вне очереди. Баталисты поняли, что шанс избежать лопатной тренировки ускользает из их рук с проворностью уклейки.

Жара стояла невыносимая. Мыться можно было только раз в неделю, все остальное время, ради Бога, плещись в рукомойнике, оголив торс и обмотав штаны полотенцем, чтоб в трусы не натекло. Подмышки оставались чистыми, в то время как член продолжал источать животные запахи. Эту армейскую традицию — мыться по пояс, я до сих пор не понимаю. Павлик набирал воду в пластиковую бутылку, и обливался из нее прямо в умывальнике, благо там был водяной сток. Я был прозван эксбицианистом, но мне до этого было параллельно. Хотелось ложиться спать с чистыми ногами и гениталиями.