От красного террора к мафиозному государству: спецслужбы России в борьбе за мировое господство

Наши отношения были подпорчены тем, что он очень ревниво относился к моей работе с Юрием Владимировичем, — вспоминал Питовранов о Крючкове. — Он никогда не был осведомлен о них в полном объеме — это его страшно нервировало. Он начальник разведки и не знает, что именно мы сообщаем председателю КГБ. Совпадает наша информация с его докладами или нет? Не сообщаем ли мы то, что его резидентуры проморгали? [...] Наше подразделение было ежом, на котором Крючкову приходилось сидеть. Руководство ПГУ пыталось перейти с некоторыми нашими сотрудниками на более доверительные отношения. Пришлось поговорить с ними, спросить: «Не за председателем ли Комитета вы собрались присматривать?».

Встречи Андропова и Питовранова проходили на конспиративной квартире на Сретинке и были регулярными: «Разговаривали с глазу на глаз, не было даже охраны. Все было заранее проверено и изолировано от посторонних ушей», — вспоминал Питовранов. Андропов садился к накрытому столу, выпивал рюмку своего любимого рейнского вина, закусывал малюсенькими, с палец, слоеными пирожками с капустой и спрашивал: «Ну, рассказывайте, что там у вас». Слушал очень внимательно, время от времени помечая ­что-то на листке бумаги. Если предлагалось несколько вариантов и требовалось его решение, Андропов надолго задумывался.

Работа в отделе «Ф» сблизила Питовранова с Андроповым. Атмосфера этих встреч была «не просто товарищеской, но искренне уважительной, даже возвышенно-­сердечной. В приватной обстановке Юрий Владимирович обращался к Евгению Петровичу не иначе как Женя и даже Женечка», — вспоминал о своих руководителях член группы Питовранова, начальник отдела «В» Управления «С» полковник Александр Викторович Киселев.

Отдел «В» был отделом спецопераций и тайного финансирования зарубежных просоветских повстанческих формирований и движений. Впрочем, различные руководители описывали его функции по-разному245. Но именно этот отдел прикрывал деятельность Питовранова по линии ПГУ.

Отчитывался А. В. Киселев только перед Питоврановым. Вот как инструктировал А. В. Киселева Питовранов:

Давайте-ка [...] вместе сосредоточимся на тех вопросах, которые неизбежно возникнут в ходе обсуждения наших планов у председателя [КГБ Андропова]. Учтите, в наши проблемы посвящен лишь один человек — его помощник Евгений Иванович Калгин, вот только с ним и будете решать все организационные вопросы. Подчеркиваю — организационные, и только. Оперативные, информационные и прочие, принципиально важные, будем докладывать не иначе, как лично Юрию Владимировичу. Это жесткая установка246.

Политические амбиции Питовранова год от года становились все выше. Посредством своей резидентуры он собирал компромат на тех, кто мог помешать в достижении намеченных целей. В поле его зрения постоянно находился сын Брежнева Юрий, занимавший пост первого заместителя министра внешней торговли СССР. Было известно о его алкоголизме, но из-за отца-генсека это не мешало ему занимать столь высокий пост и быть кандидатом в члены ЦК КПСС. Питовранов получал от своей агентуры информацию о том, что Юрий Брежнев идет на серьезные злоупотребления служебным положением, попросту говоря — берет крупные взятки от иностранных партнеров, заключая с ними контракты, выгодные им, а не СССР. Одной из подобных взяток был мебельный гарнитур из ста предметов, в стиле антик, инкрустированный полудрагоценными камнями.

Главной мишенью Питовранова был, конечно же, сам генсек Брежнев, а не его сын. Компрометация сына бросала тень на отца. Как всегда в подобных случаях, компромат Питовранов докладывал Андропову лично, минуя руководство разведки. Но его сообщение о мебельном гарнитуре, полученном Юрием Брежневым в качестве взятки, заболевший Андропов случайно передал одному из своих помощников, а тот, умышленно или случайно, отдал документ зампреду КГБ Георгию Циневу, доверенному человеку Леонида Брежнева.