От красного террора к мафиозному государству: спецслужбы России в борьбе за мировое господство

Феликс Кузнецов создал из Московской писательской организации настоящий духовный очаг, где в годы общего застоя всегда азартно шумела настоящая творческая жизнь [...] «Официозность» литературной критики Кузнецова в [19]70-[19]80-е годы была продиктована его стремлением очеловечить партийную идеологию, вдохнуть в ее окаменевшие формулы тот животворный национальный дух, который при­внесли в тогдашнюю советскую жизнь наши писатели «деревенщики». Не будь этой почти ювелирной литературной работы Кузнецова, Федор Абрамов, Иван Акулов, Борис Можаев, Василий Белов и тем более Валентин Распутин воспринимались бы ведомством Суслова как диссиденты. К­то-то, как Михаил Лобанов или Станислав Куняев, брал в руки меч и рубился с пятой колонной, ловко прыскающей цитатами из Ленина и Маркса, до последней возможности, ­кто-то, как Вадим Кожинов, одним ударом крошил так и не дотаявший за весь ХХ век лед троцкистских идеологем. Феликс Кузнецов был в ту пору критиком с «ролевым сознанием». А попросту говоря, был он искусным и мудрым толмачем, переводившим с языка Федора Абрамова на язык Суслова. Чтобы Суслов мог убедиться, что живое, полное горьких слез сердце русского писателя — это не камень, брошенный в серое здание на Старой площади272.

Действительно, это был не камень, брошенный в серое здание на Старой площади, а результат кропотливой агентурной работы «литературной группы» КГБ и капитана Зубкова273. Союз писателей РСФСР к этому времени возглавлял ставленник Бобкова на этой должности и старый агент госбезопасности Сергей Михалков, так что о состоянии дел в союзах писателей Москвы, РСФСР и Советского Союза КГБ был осведомлен достаточно хорошо.

Чтобы не отставать от «москвичей» (так называли в центральном аппарате КГБ коллег из УКГБ по г. Москва и Московской области), Никандров приобрел в качестве агента госбезопасности проректора Литературного института им. Горького Евгения Сидорова, который с помощью КГБ через год после вербовки, в 1978 году, сменил Владимира Пименова, долгое время возглавлявшего Литинститут. Там же работал еще один ценный агент: проректор Литинститута Юрий Чириков, завербованный в 1975 году под псевдонимом Светов.

21 декабря 1977 года, в день рождения Сталина, в Центральном доме литераторов состоялась дискуссия на тему «Классика и мы», за которой внимательно следил КГБ в лице Никандрова. Мероприятие под академическим названием было не чем иным, как политической провокацией писателей патриотической направленности. Почувствовав в себе значительные силы к концу 1970-х, «русисты» решили привлечь на свою сторону симпатии партийного руководства. С этой целью и была организована в ЦДЛ дискуссия. Инициировал ее Вадим Кожинов, а глашатаем был верный его ученик и агент 5-го Управления Станислав Куняев, несколько позже описавший это событие, не назвав, впрочем, Никандрова по фамилии:

Звонил наш куратор из «Детского мира»274, стал расспрашивать, как прошел секретариат по итогам дискуссии. Я начал было излагать, но потом, чтобы не запутаться, сказал: «Я лучше Вам прочитаю свою речь на секретариате». Он буркнул: «Подождите», — и на минуту в трубке воцарилось молчание. Потом он снова подошел к телефону.

— Что, запись наладили? — спросил я.

— Да! — грустным голосом ответил он.

— Но ведь есть же стенограмма!