От легенды до легенды

Моллег затолкал бумаги обратно во флягу и задумался. Если по уму, то оставлять здесь флягу без присмотра не стоит. Она ведь здесь не просто так лежит, а кого-то поджидает. Того, кому бумаги эти нужны. Человека из летучего отряда. Поди догадайся, когда он придет. Может, покуда Моллег до комендатуры доберется, флягу уже и поминай как звали! И как потом доказать, что фляга на самом деле была и бумаги в ней были? Нет уж, с собой надо флягу брать. Барахло где-нибудь поблизости припрятать, чтобы ему самому вся эта история боком не вышла, — и в комендатуру! А там уж флягу и предъявить… главное, чтобы Дейген раньше времени не понял, с чем это Моллег заявился. А хоть бы и понял — куда он из комендатуры денется? Кругом эгеров, что блох на собаке, и все при оружии…

Экард встал и с хрустом потянулся. Спина ныла так, словно он после марш-броска заснул в канаве… нет, не в канаве даже, а в холодном каменном карьере. Вот она, прелесть продвижения по службе. Нижние чины наживают прострел в пояснице, сидя в окопах, а господин комендант — за письменным столом. Условия более комфортабельные, но итог один и тот же. Так ли уж велика разница, где надсадить спину — за бумагами или в окопе, как нажить язву желудка — давясь скудным зачервивевшим пайком или забывая по целым дням поесть, потому что времени на еду нет?

— Заканчивайте, Дейген, — устало произнес он. — Обедать пора.

Обедать было пора часа три тому назад. Но что же поделать, если работы невпроворот?

— У меня еще список по реквизициям не закончен, господин комендант.

— Так заканчивайте, — поморщился Экард. Вот ведь некстати переводчика усердие одолело! Более некстати может быть только одно — если сейчас ни с того ни с сего на коменданта вдруг обрушится срочная работа. По счастью, взяться ей неоткуда…

Господин дей Гретте ошибался.

— Да? — совсем уже раздраженно произнес он, когда в дверь постучали, и мгновением спустя в кабинет торопливо вошли двое охранников. Между ними шел рослый туземец. — Что там у вас такое?

Ничего хорошего, мысленно сам себе ответил Экард. Иначе бы не стали ко мне этого мордоворота тащить. Со всякой мелочовкой и без коменданта разобраться можно. Это что-то серьезное…

— Госьподьйин комьйендант… — безбожно коверкая эгери, произнес туземец. — Воть…

Он вытащил из-за пазухи и судорожным движением протянул Экарду флягу.

Экард с нарастающим удивлением и раздражением взял ее, встряхнул, нахмурился и открыл.

Вытряхнул содержимое.

Ему хватило одного взгляда на бумаги.

— Взять! — рявкнул он, дернув головой в сторону переводчика.

Тот и подняться из-за стола не успел. Его скрутили, заломив ему руки за спину, без малейшего промедления. Четкое повиновение вышестоящим — вот на чем веками стоял сияющий идеал эгерской свободы и могущества.

Туземец тем временем быстро говорил на ломаном эгери, то и дело сбиваясь на свое варварское наречие, давясь и захлебываясь торопливыми словами. Экард не вполне понимал его болтовню, да по правде говоря, не очень и вслушивался. Что-то о грибах… о том, что грибы нужны, они очень вкусные и съедобные… а пещера? Пещера, надо полагать, несъедобная, зато ее можно увидеть со стороны реки, случайно. И туземец ее увидел — совсем-совсем случайно, а в пещере грибов не было, госьподьйин комьйендант…

Этот болбочущий туземец был ясен Экарду, как белый день. Конечно, пещерку он увидел никак уж не случайно. Туда он и шел, а вовсе не за грибами. Наверняка что-нибудь от реквизиции припрятать хотел. И пусть его. Недосуг сейчас мелкого мошенника за грудки брать. Пусть получит свою награду покамест. После до него черед дойдет, после. А до тех пор пусть тешится и считает себя со своей примитивной хитростью умнее всех. Не до него сейчас. А вот Дейген…

Надо отдать мерзавцу должное, самообладания он не потерял. Не пытался сопротивляться, кидаться к окну или выхватывать флягу, чем выдал бы себя с головой. Нет, он держит себя как невиновный, для которого внезапный арест — полная неожиданность и вдобавок чудовищная ошибка. А лицо у него — с таким лицом прямая дорога в лучшие столичные театры! Растерянное, изумленное… даже оскорбленное: мол, за что это мне такая несправедливость? Хорош, ничего не скажешь…

— Господин комендант, — чуть задыхаясь, произнес Дейген, когда рослый туземец наконец-то выдохся и умолк, — что это значит?

— Нет, Дейген, — процедил Экард, швырнув на стол бумаги, — это ты мне скажи, что это значит?

— Это бумаги, заполненные моей рукой, — ответил переводчик. — По крайней мере, почерк похож на мой. Что это, господин комендант? Откуда?

— А вот это ты мне и расскажешь, — медленно и широко улыбнулся Экард. — Все расскажешь. Теперь мы с тобой иначе поговорим…

Он ударил кулаком изо всей силы, с размаху впечатав офицерский перстень в скулу Дейгена.

Дейген свалился на пол, с грохотом перевернув стул. Экард наклонился над переводчиком, сгреб его за воротник и приподнял.

— Иначе, — прошептал он Дейгену прямо в лицо. — С глазу на глаз. Нам ведь не нужен переводчик — правда, Дейген?

Серебряная волчья голова покачивалась над самыми глазами арестованного.