От Ленина до Путина. Россия на Ближнем и Среднем Востоке

Дипломат. Масштабы другие. Школа другая. Для тех партийных боссов — это была сама жизнь. Стремление сказать приятное начальству — это в крови любой бюрократии, особенно с традициями полувосточной деспотии, какой мы были, а по духу во многом остались.

Не могу удержаться, чтобы не добавить к этому слова еще одного дипломата.

Е.Д. Пырлин^{228}. Послы могли врать безбожно. Дело доходило до анекдотов. Я приехал в Дамаск накануне октябрьской войны 1973 года. Сидит посол Мухитдинов и диктует телеграмму о беседе с президентом Асадом. С Асадом он тогда не встречался. Когда дело раскрылось, он сказал, что беседовал с братом Асада. Но и того не было в Дамаске.

Прошу прощения у читателей и возвращаюсь к прерванной беседе.

Дипломат. Посол мог позволить себе довольно широкий диапазон отклонений от обычного поведения, начиная с хищений и кончая любовницами, не говоря уже о политическом вранье. Он мог поспорить с кем-то на своем уровне, вопрос как-то заострить. Но поставить под сомнение систему, мифы, установки — это уже означало поднять голову и подставить ее под постоянно вращающийся меч системы, и его голову безжалостно отрубали; после Сталина — в переносном смысле, выбрасывая посла из номенклатуры. Все знали эти правила игры, и поэтому все их соблюдали.

Автор. Я изучил списки послов на Ближнем и Среднем Востоке после войны. Процентов шестьдесят — партийные выдвиженцы.

Дипломат. Ближний Восток — нехарактерный регион. У нас все-таки всегда было стабильных тридцать — сорок процентов своих послов. Арабские страны никогда, за редким исключением, не входили в так называемый «подарочный фонд». Сложные были страны. Работать надо было, шишки набивать, можно было и погореть. Куда спокойнее Швеция или Кения.

А теперь очередь В.П. Полякова^{229}.

В.П. Поляков. Я никогда не соглашусь с утверждением некоторых западных авторов и кое-кого сейчас в России, будто мы двигали рукой, положим, сирийцев или южнойеменцев, чуть ли не определяя их внешнеполитический курс. Нет. Мы сотрудничали с ними, стремясь к взаимопониманию, без вмешательства во внутренние дела. Приведу пример. Я был послом в Южном Йемене. Меня пригласил покойный ныне Абдель Фаттах Исмаил. Он сказал: «Ты знаешь, наверное, что в ближайшее время в Алжире состоится Общеарабская конференция глав государств и правительств. Что нам делать — участвовать или нет?» А у меня с ним были очень хорошие отношения. Я ему говорю: «Я тебе ничего не могу посоветовать». Он: «Да я к тебе не как к послу, а как к другу». «Нет, — говорю, — это ваше дело, дело руководства Южного Йемена — принимать или не принимать участие. Если я что-нибудь скажу, ты потом сошлешься на мое мнение на политбюро — вот, мол, советский посол сказал то-то». Я думаю, что такой же позиции придерживаются все наши послы. Бывали исключения. Но тех послов быстро убирали.

Рассказывает Ю.Н. Черняков^{230}.

Ю.Н. Черняков. Вот как меня назначили послом в Сирию. Когда первый заместитель министра иностранных дел Кузнецов после очередного визита в Дамаск вернулся в Москву, одно из его главных предложений было немедленно убрать из Сирии посла Мухитдинова, он вредит нашей политике. Начали искать, кого послать. Громыко — человек трудный, резкий. Одно время отношения у меня с ним были плохие, потом, после нескольких скандалов, в которых я занимал свою позицию, так странно получилось, что я ему понравился. Тогда я был генеральным секретарем МИДа, и работа у меня была очень интересная. В Сирию я ехать не хотел. Но Громыко пришел к выводу, что Черняков — не жулик. Он меня вызвал к себе и сказал, что надо срочно менять посла в Сирии — известно почему: он запутал нас, запутал сирийцев и сам запутался. Но сидит там уже одиннадцать лет. «Мы долго думали и решили, что надо послать вас». Я сказал, что не имею отношения к арабским делам, я не арабист. «Нужно, чтобы человек не врал, а таких у нас довольно мало… Поедете туда года на два». Через несколько дней я позвонил Крючкову, который тогда был помощником Андропова. В 1956 году мы все вместе работали в Венгрии и знали друг друга. Он связал меня по телефону с Андроповым. Я сказал, что получил новое назначение — послом в Сирию. «Чего ты с поста генерального секретаря МИДа в такую дыру едешь?» — удивился Юрий Владимирович. Я ответил: «Это не дыра. У нас она считается достаточно важной точкой». — «Ну ладно, езжай, будешь правду писать, а то есть послы, которые пишут только вранье и только вредят нам. Например, (он назвал имя посла в крупной западноевропейской стране)». Я знал Андропова как очень сдержанного человека, который всегда давал осторожные, взвешенные оценки людям. Видимо, NN у него засел в печенках. Это не помешало NN перебраться в другую крупную европейскую страну, где он просидел более десяти лет.