От Ленина до Путина. Россия на Ближнем и Среднем Востоке

Масса беженцев стала невыносимым бременем для всех соседей, особенно для Турции, Иордании и Ливана. Когда в Турции сложилась критическая масса беженцев, людская волна в 2015 году перехлестнула через греческие острова в Эгейском море и устремилась в Европу. Турецкие власти не предприняли усилий, чтобы остановить эту волну, а возможно, специально «вытолкнули» беженцев в Европу и стали торговаться с ЕС, на каких условиях они будут препятствовать нелегальной миграции. Кризис с нелегалами, к которому добавились иммигранты из Африки, прибывающие через Средиземное море, в основном через Ливию, обострил отношения внутри ЕС. Некоторые его члены отказались принимать прибывших. Лишь Германия открыла для них двери, хотя это стало ударом по престижу канцлера Ангелы Меркель. К середине 2016 года в Германии оказалось около 1 млн беженцев, по большей части — сирийцев. Террористы из ИГИЛ и других организаций легко смешивались с тысячами иммигрантов, чтобы создать спящие ячейки по всей Западной Европе, готовые к действиям.

Раковая опухоль экстремизма и терроризма необычайно быстро развилась в Ираке и Сирии и дала метастазы в полутора десятках стран.

На Ближнем и Среднем Востоке и в Африке произошло взрывное расширение влияния Аль-Каиды, ИГИЛ, талибов и других экстремистов. После свержения сильных светских правительств в ряде стран не осталось государственных структур, реально способных стать преградой на пути джихадистов. Лишь восстановление власти военных в Египте вызывало умеренный оптимизм. Ливийские события способствовали распространению экстремизма, разгулу терроризма, резкому увеличению оборота оружия и транзита наркотиков и мигрантов в Сахаро-Сахельском регионе. Новый импульс получили группировки «Боко Харам» в Нигерии, Аль-Каида в Магрибе, сомалийский аш-Шабаб. Филиалы ИГИЛ, соперничая с талибами, укрепились в Афганистане, появились в Юго-Восточной Азии и республиках Центральной Азии, на российском Северном Кавказе.

Ближний Восток, в первую очередь Ирак и Сирия, превратился в 2015 году в военный, идеологический и финансовый магнит, притягивающий джихадистов со всего мира — французов, бельгийцев, британцев, американцев, тунисцев, ливийцев, саудовцев, а также россиян, узбеков, казахов, уйгуров. К. Филлипс называет цифру — 30 тыс. иностранных боевиков-джихадистов в Сирии^{770}, примерно совпадающую с российскими оценками.

Столицей «халифата», земли которого джихадисты собирались «расширить», был объявлен сирийский город Ракка, но будущей столицей должна была стать Мекка. Угроза уже дышала в затылок правящему клану Саудовской Аравии.

США, еще год назад собиравшиеся бомбить Б. Асада, сколотили в сентябре 2014 года международную коалицию, чтобы наносить удары по позициям ИГИЛ в Ираке и Сирии. Результат был пока обратный: в ходе бомбардировок гибли также мирные жители, а лидеры террористических группировок приобретали популярность и призывали объединяться против врагов — и Запада, и США, и России, и Китая.

Под ударами были Ливан, Турция, Иордания, Йемен, Мали, ЦАР, Нигерия, Сомали. Террористы стали представлять угрозу не только для региона, но и для Европы, России, США.

Поставив задачу убрать очередной светский режим, Вашингтон и его союзники помогали антиправительственным силам, какой бы идеологии те ни придерживались. Краткосрочные цели совпадали. Отсюда и попытки временно «обелить» боевиков, рассчитывая на их успех, а дальше «приручить» их, хотя опыт Ливии или Афганистана говорил об обратном. Отсюда и стремление подключить международные гуманитарные структуры к направлению помощи именно в районы, занятые боевиками под лозунгом необходимости «спасать мирное население от голода и эпидемий». Интеллектуальная, мыслящая оппозиция, которая действительно могла бы участвовать в выработке путей демократизации той или иной страны, выдавливалась на обочину политического процесса.

«В итоге сложилась ситуация, когда США сами в определенной мере попали под влияние созданной ими же картины происходящего, начав оперировать в этой фальшивой системе координат, — пишет М. Ходынская-Голенищева. — Это проявилось в принятии ошибочных решений, в непродуманной линии. Не нужно быть большим экспертом, чтобы понять: если бы правительство Б. Асада в Сирии пало, то страну ждали бы джихадистский хаос и угроза государственности, как в Ливии и Ираке, и у Дамаска не было бы эффективных структур для того, чтобы бороться с террористами, — ведь разогнаны прежде всего были бы армия и силовые структуры. Однако новая, идеологически заряженная цель ослепляет, «память» о безнаказанности за свои действия в прошлом продолжает толкать на неверный путь, и все это выливается в новые ошибки, в стремление обелить джихадистов, поделить их на «хороших» и «плохих», объяснить их поведение «отчаянием» и «ненавистью» в отношении диктатуры — в общем, изобрести любые предлоги, дабы «прикрыть» тот факт, что им с Западом «ненадолго по пути». Все это лишь ведет к ослаблению потенциала международного сообщества в борьбе с террористической заразой»^{771}.