От Ленина до Путина. Россия на Ближнем и Среднем Востоке

«Представители России неоднократно подчеркивали контрпродуктивность и даже опасность линии Совета ООН по правам человека на избирательную критику одних государств и игнорирование нарушений прав человека в других, — пишет М. Ходынская-Голенищева. — Однако членами Совета были в том числе и страны, которым на тот момент нужно было превратить орган в политическую «дубину», встроив его действия в усилия по изоляции отдельных правительств. В сирийском контексте речь шла не о борьбе за права человека, а о «правозащитном сопровождении» конкретных политических целей. Ни одно решение Совета не позволило остановить деградацию ситуации в области прав человека в Сирии, ни одна резолюция не была направлена на поддержку межсирийских переговоров или объединение международного сообщества на платформе необходимости остановить бесчинства джихадистов. Рассмотрение сирийского вопроса в СПЧ показало, что Совет превращается из инструмента по защите прав человека в трибуну для шельмования неугодных режимов. А вкупе с истеричной кампанией в СМИ, давлением в СБ, односторонними экономическими санкциями и подпиткой деньгами и оружием повстанцев такая политика, по разумению США и их союзников, способна в конечном итоге привести к желаемому результату — смене режима извне под гуманитарно-правозащитным предлогом»^{756}.

Необходимо подчеркнуть, что речь здесь идет о событиях начала сирийского конфликта. Оценка происходивших в Сирии событий верховным комиссаром ООН по правам человека иногда менялась, в том числе с приходом в 2014 году в качестве нового главы СПЧ иорданца З. бен Раад аль-Хусейна, не пожелавшего закрывать глаза на засилье экстремистов в антиправительственных силах в САР.

«Работа СМИ государств, поставивших задачу смены режима в Сирии, проходила по отработанной схеме, — пишет М. Ходынская-Голенищева. — Именно так — однобоко, с налетом истерии и сенсационности, агрессивно и с обвинительным уклоном — подавались сюжеты в ходе событий в Югославии 1999 года, Ираке 2003 года и Ливии 2011 года. Более всего антисирийская информационная кампания напоминала ту, которая велась западными и некоторыми арабскими СМИ по Ливии»^{757}.

Логическая цепочка сводилась примерно к следующему: «Народ хочет демократии; кровавый режим убивает народ, который хочет демократии; надо помогать народу добиваться демократии; для этого надо убрать диктаторский режим; убрать тирана цивилизованному мировому сообществу мешает «недемократическая» Россия»^{758}.

СМИ были мобилизованы на то, чтобы доказать, будто бы Асад является «нелегитимным» и его нужно как можно скорее сбросить. Мало кто мог позволить себе высказать иную точку зрения, хотя Б. Асад 29 апреля 2014 года был вновь избран президентом впервые на основе альтернативного голосования.

Происходила персонификация конфликта с повторением мантры: «Б. Асад должен уйти». Это должно решить все проблемы. «Пусть «нелегитимный» президент уйдет, и тогда все образуется, кровопролитие кончится, демократия восторжествует». Вразумительного ответа на вопрос, какова будет альтернатива Асаду, никто не давал. Россию, которая отказывалась от «внешнего» «инжиниринга» для изменения ситуации в Сирии, западные СМИ перевели в разряд государств, препятствующих «демократическим устремлениям народов», и назвали чуть ли не виновником всех сирийских бед^{759}. Создавалась иллюзия, будто «весь мир», «все мировое сообщество» поддерживает оппозицию и лишь «изолированная Россия» поддерживает «кровавого диктатора».

В медийном пространстве была создана альтернативная реальность или псевдореальность, в которой в лучшем случае одни события игнорировались, а на других делался упор или одни выдуманные «факты» подтверждались новыми фальшивками. Протестуя против «постановочных кадров» канала, некоторые журналисты покинули «Аль-Джазиру».

Против режима Б. Асада СМИ настроили не только массы арабов, но и многих лидеров. Однако вскоре даже в самой Лиге арабских государств произошел раскол. Алжир, Египет, Ирак, Ливан, Судан не были готовы поддерживать линию на публичное шельмование одного из членов Лиги и сохранили место в Лиге за официальным Дамаском^{760}.

Тысячи боевиков именовались «мирными жителями, которые вынуждены брать в руки оружие и защищаться от режима». Что же до террористических актов, то их совершают люди, которые «отчаялись и не имеют других способов борьбы с режимом»^{761}.

Затем, когда стала ясна сущность многих боевиков-оппозиционеров, западные и аравийские СМИ стали делить боевиков на «хороших» и «плохих». К «хорошим» была отнесена Свободная сирийская армия и Исламский фронт. Ко вторым — Джабхат ан-Нусра (переименованная в ФАТХ аш-Шам) и ИГИЛ^{762}.

Западные политики, участвуя в формировании тематики своих СМИ, одновременно оказывались от них в зависимости. Они вынуждены были продолжать прежний курс, даже если реалии кричали о необходимости его пересмотра.

Терроризм. «Экстремисты» и «умеренные»