От Ленина до Путина. Россия на Ближнем и Среднем Востоке

Следующая опасность — подъем антироссийского терроризма, начиная со взорванного пассажирского самолета над Синаем и кончая попыткой организовать или осуществить террористические акты в самой России. Возможно, что этот аспект не был напрямую связан именно с действиями российских ВКС в Сирии; теракты происходили и продолжали бы происходить вне зависимости от прямого участия России в сирийских событиях. Не опубликованы официальные данные о размерах финансового и экономического бремени, которое Россия приняла на себя в связи с Сирийской кампанией. Но было бы логичным предположить, что в условиях экономического кризиса оно было тяжелым.

Наконец, нелишне учитывать мощное влияние антироссийски настроенных западных СМИ, которые получили дополнительный повод создать альтернативную, виртуальную реальность, в которой России отводилась роль «деспота», помогающего «кровавому режиму» «уничтожать» собственный народ. Россия была персонифицирована в образе ее президента, что облегчало воздействие на массовую аудиторию. Впрочем, в информационной войне в киберпространстве Россия наносила и существенные контрудары.

В целом российская военная кампания в Сирии означала на начало 2017 года крупный военно-политический успех. Нельзя употреблять слово «победа», потому что она подразумевает набор других критериев: что считать «победой» или «поражением» в той зыбкой ситуации, которая сложилась в целом в мире и в особенности на Ближнем и Среднем Востоке? Силовые действия против экстремистских, террористических организаций и их разгром, одновременно запуск политического процесса между правительством и «здоровой» оппозицией, формирование переходного правительства, выработка конституции, выборы в стране — вот это и означало бы победу российской политики. Парадоксально, но это была бы и победа западной политики, если ее понимать с точки зрения реалий, национальных интересов, а не задачи унизить, ошельмовать Россию и привести к власти кого угодно, только не друзей России, а дальше — хоть трава не расти.

«Россия выступает за политическое урегулирование ситуации в Сирийской Арабской Республике и определение будущего страны сирийским народом на основе положений Женевского коммюнике от 30 июня 2012 года, заявлений Международной группы поддержки Сирии и соответствующих резолюций Совета Безопасности ООН. Россия поддерживает единство, независимость и территориальную целостность Сирийской Арабской Республики как светского, демократического, плюралистического государства, представители всех этноконфессиональных групп которого будут жить в мире и безопасности и пользоваться равными правами и возможностями», — говорится в концепции внешней политики России 2016 года^{840}.

Стратегия выхода из ситуации остается сложной задачей. Россия смогла сыграть в Сирии, но только в Сирии, решающую роль. Если быть реалистами, стоит заранее признать, что в целом на Ближнем и Среднем Востоке она в силу прежде всего экономических обстоятельств не может играть первую скрипку, тем более быть дирижером. У стран региона по-прежнему главные направления экономического сотрудничества направлены на США, Западную Европу, Китай и поднимающуюся Индию. Россия в экономической области останется в регионе на вторых-третьих ролях. Поэтому стремление к нахождению общих позиций с Западом остается существенным вектором ее политики.

Действия ВКС в Сирии вызывали в целом положительную реакцию российского населения, униженного долгими годами небрежения со стороны Запада. Произошел взлет популярности президента В.В. Путина в годы, когда страна попала в полосу экономического кризиса, а уровень жизни большинства несколько упал. Конечно, главной причиной этого феномена была его твердая позиция по Крыму. Действия в Сирии («мы своих друзей не бросаем») добавляли популярности президенту РФ. Это отвечало специфике внутренней ситуации. Но одновременно создавалась опасность, что кто-нибудь из политической элиты будет увлечен именно таким способом укрепить существующую структуру власти.

На политику по отношению к Сирии воздействовал и другой фактор, которого в Москве и не скрывали. Речь идет о симпатиях части экстремистски настроенного мусульманского населения как в самой России, так и в бывших советских республиках к ИГИЛ, ан-Нусре и другим террористическим организациям.

Когда начались действия воздушно-космических сил в Сирии, в рядах джихадистов численность выходцев из России и Средней Азии определялась в 2 тыс. человек. Через полтора года военных действий называлась уже цифра 7 тыс. человек^{841}. Это означало, что, несмотря на определенные потери, какая-то часть обстрелянных и фанатизированных боевиков будет возвращаться в Россию и создавать или спящие, или действующие ячейки джихадистов, готовые к терактам. Задача внутренней безопасности, межконфессионального сотрудничества, укрепление традиционной российской толерантности по-прежнему стояла на повестке дня. Нужно было пройти по узкой тропинке применения силы в отношении джихадистов и соблюдения уважения к исламу и мусульманам.