От лица огня

Зато сам Смелянский к тому, что ждало его в Киеве, не был готов совсем. Когда его командира доизбрали депутатом Верховной Рады, Смелянского пригласили на Короленко и объяснили прямо, что помощник депутата обязан сотрудничать с органами, других людей на этой должности не держат.

— А ты шо хотел, Семён? — Ковпак выслушал его холодно и безразлично. — Тут, как в ночном налёте, зайти не штука, главное — выйти. Ты окошко уже присмотрел, в которое прыгать будешь?..

Юмор у Ковпака был жёсткий. После того случая в разговорах со Смелянским он называл НКВД «твои друзяки».

— По записке Наума решим вот что, — закончив бурчать, Ковпак ткнул Смелянского пальцем в грудь. — Просто так, без документов, зимой сорок второго в Киев никого не отправляли. Значит, где-то должно быть дело, правильно? Где оно лежит, в Первом управлении или во Втором, я не знаю, и официальных писем писать не буду, а ты пошуруй среди своих друзяк и выясни. Если они знают, шо с этим хлопцем, пусть подмигнут левым глазом, если нет — правым. Может, он до сих пор где-то задание выполняет, а мы его тут хоронить взялись. Ну, а нет, значит, шо ж… Выпишем вдове на сироту пособие по утрате кормильца. Завтра, когда она придёт сюда, я её не приму, нечего мне ей сказать, ты за меня ответишь. Скажешь так: Ковпак про твоё дело знает и поручение по нему дал. Пусть идёт и работает, когда будет результат, сообщим.

5.

Дело уже отложили для передачи в архив, поэтому получить его оказалось несложно, тут важно было знать, где искать документы и кого запрашивать. Другой бы просто написал заявление, ткнул пальцем в небо, получил отказ и успокоился. Старший лейтенант Дорофеев не сомневался, что, кроме него, дело Малышки не нашел бы никто, просто не стали бы искать его в 4-м управлении. А Дорофеев точно знал, что оно в 4-м, потому что весной сорок третьего выполнял распоряжение Цветухина, только что назначенного к ним в управление первым замом, и сам оформлял передачу дела.

Дорофеев теперь ветеран Первого управления, старожил и аксакал, начинал сержантом, вышел в старшие лейтенанты, и жизнь у него по-прежнему впереди.

С зимы сорок второго, когда они с Тимошенко отправляли Малышку в Киев, руководство Первого управления успело несколько раз смениться полностью. Начальник управления Леонов погиб под бомбами в марте сорок второго. Капитана Карлина перебросили сперва в Чечено-Ингушетию выселять чеченцев, потом в Крым. Тимошенко назначили начальником оперотдела, год назад дали подполковника. Карина снова отправили заниматься церковными делами, теперь уже во Львов. Бывший нарком Сергиенко — где-то в системе ГУЛАГа. Одни говорили — начальник лагеря, другие — что в Управлении лагерей. Всё-таки не простили ему в Москве сорок первый год, хотя всерьёз и не наказали: тронуть не тронули, только карьеру поломали.

Среди подписей офицеров, которых Дорофеев помнил, под началом у которых работал, встречалась и его маленькая, едва различимая закорючка — он всегда знал своё место. Тем удивительнее было теперь перечитывать напечатанные когда-то его руками документы. Казалось, всё это уже история, забытая и никому не интересная. А вот у Ковпака вспомнили, значит, не такая уж забытая.

Из сотни агентов, отправленных ими тогда в немецкий тыл, в Первый отдел вернулись несколько человек. Старобельск давно был сдан, Украина занята немцами, агентам приходилось идти аж до Волги, за Волгу. Дорофеев запомнил, как вернулся Никитенко, кажется, он был приятелем Малышки, или просто перебрасывали их в одно время. Он пришёл на полтора года позже срока, задание не выполнил, на обратном пути ещё и в немецкий лагерь угодил. За проваленное задание Никитенко хотели отдать под трибунал, но врачи подтвердили у него туберкулёз в открытой форме, так что махнули рукой на Никитенко, из агентов вычеркнули, взяли подписку о неразглашении.

Дорофеев пока не решил, скажет ли Смелянскому, что нашёл дело, но ему самому было любопытно, чем закончилась история боксера. Нашло четвёртое его следы, или так и пропал Малышка где-то между Старобельском и Киевом?

Зима сорок второго года в Старобельске… Какое всё-таки давнее, древнее воспоминание, сколько всего с тех пор произошло.

С апреля сорок третьего в деле появился только один новый документ — листок бумаги размером с раскрытый портсигар. Ни грифа секретности, ни порядкового номера на нём не было. С трудом разбирая незнакомые почерки, Дорофеев прочитал:

т. Хаст

При осуществлении мероприятий по Киеву учтите дело «Доктора». Надо проверить мероприятие, проведённое 1 управлением. По-моему, «Малышка» как еврей погиб.

6.4.43 Решетов

Дорофеев не помнил, какую должность в 4-м занимал Хаст, какую Решетов — теперь это было неважно.

На распоряжении, поверх него, по углам листка, шла переписка:

т. Онищук.

Переговорите со мной.

12.4. Подпись неразборчиво.

Дать задание «Искре» установить, проживает ли в Киеве «И(ванов)», с тем, чтобы убедиться, жив ли он, а из этого заключить о судьбе «Малышки».

15.8.43 г. Без подписи.

т. Приймак