От лица огня

Сержант Смелянский прибился к отряду Ковпака ещё в Сущанском лесу в конце октября сорок первого, а с лета сорок второго командовал одной из групп разведчиков. Ковпак видел основой партизанской войны скрытые рейды и неожиданные налёты, никогда не нападал, не продумав пути отхода, и не чувствовал себя спокойно, если не знал в мелочах обстановку на двести километров вокруг. От мелочей всё и зависело, но чтобы отличить значимые мелочи от случайных, нужно чутьё, Ковпак считал, что у Смелянского оно есть. Сам Смелянский догадывался, что его представление о важном и незначительном просто совпадало с представлением командира. В немецком тылу решения «деда» становились последней истиной, и не ему было с ними спорить.

После Карпатского рейда, когда отряды только собирались в лесах под Олевском, прошел слух, будто Москва решила провести в соединении большую перетряску, отправить командира в тыл и влить свежую кровь. Говорили об этом и раньше, разные слухи приносили командированные из Москвы штабные партизаны, и всё потом развеивалось с болотным туманом. Кто в УШПД [27] решится убрать Ковпака? Вон, ему даже зубные протезы присылает лично Сталин. Если и отставят командира, то решение придёт с самого верха, а тут уже не изменить ничего и не исправить.

Ковпак вышел из молодого соснячка, поигрывая рукояткой любимой нагайки, когда разведчики заканчивали рыть новую землянку.

— Шо, хлопцы, вижу, заканчиваете? Молодцы, разведка во всем у нас первая. Значит, без командира своего до вечера настил положите?

— Положим, — без всякой радости отвечали разведчики. Если большое начальство пришло за их командиром, то уведёт его, что ты ему ни отвечай.

— А ну, Семён, пошли грибов для кулеша насобираем. Кухня жалуется, что мяса не хватает, так мы им сейчас с тобой беляков подбросим. Я тут одну поляну заметил, за полчаса управимся, ты только мешок с собой прихвати какой-нибудь, — скомандовал Ковпак и пошагал назад, к соснячку. Смелянский выбрался из ямы, переглянулся с ребятами и потрусил следом.

— Слышал уже, шо нам начальники готовят? — без предисловий спросил Ковпак, когда они остались вдвоем.

— Слышал… Ну так, примерно.

— Ты ж разведчик, Семён. Какое у разведчика «примерно» может быть? Докладываю тебе: Сумское партизанское соединение переименовывают в Первую партизанскую дивизию имени Ковпака, а Ковпака отправляют в тыл лечить раны и хворобы, работать живой легендой, на первое время под начало товарища Строкача. Это если коротко.

Смелянский ошеломлённо посмотрел на командира и спросил первое, что пришло на ум:

— Почему?

— Это самый простой вопрос, Семён. Потому что Ковпак неуправляемый, капризный, как непоротая девка, посылает офицеров НКВД по матушке и дальше, когда они носы свои суют в его дела. Одним словом, «пишем — Ковпак, читаем — Махно», как один тут начальству своему докладывал. Им контроль нужен, моего контроля им мало, не верят, страхуются. Раньше так даже не думали, а теперь так говорят, поэтому Первая партизанская дивизия будет подчинена НКВД, вот так вот, и будет скоро здесь совсем другой гопак и музыка другая. Исходя из сложившейся диспозиции, предложение убраться из леса в тыл я принимаю, и скоро уберусь, упрашивать себя не заставлю. Теперь скажу, почему мы с тобой по грибы сейчас отправились. Потому что к киевским коридорам я человек пока непривычный, заблудиться не боюсь, но и петлять в тумане тоже не хочу, мне понадобится надёжный помощник. Качества я определяю простые: молодой, чтобы мог я его гонять целыми днями и к вечеру он не валился, с зорким глазом и чутьём, не болтливый, но общительный, разумный и преданный мне, как пёс цепной. Кого они мне там подсунут, я не знаю, знать не хочу, и помощника выберу себе здесь, из тех, с кем два года по лесам гуляю. Ничего, покривятся и согласятся. Ну а если не приживёшься, держать не стану, отпущу по первой просьбе. Шо ты мне ответишь на такое предложение, Семён? Откажешься — пойму, может, и сам бы отказался, остался бы с ребятами.

— Нового командира из Москвы пришлют, Сидор Артемьевич? — спросил Смелянский.

— Не-ет, не такие они дурни. Нашего поставят, Вершигору. Он и для бойцов свой, и с органами давно вась-вась… А вот шо ты, Семён, скажи мне, грибы сапогами своими топчешь? Я тебя для этого с собой взял? — вдруг заорал Ковпак. — С чем кулеш есть будем!? Ты головой думай, а очи не мружь!

В декабре Смелянский простился с партизанской разведкой и уехал с Ковпаком в Киев. Он был уверен, что хорошо знает командира и среди чиновных шишек дед будет не на месте, но ошибся и в том, и в другом. Ковпак работал с властью, как с куском глины, брошенным на гончарный круг, тут и путивльский его опыт пригодился, и военный, он чувствовал власть лучше, чем она себя. Старика отправили в тыл свадебным генералом и легендой, а он сочинял новые легенды на ходу, и не было у партийных бюрократов таких связей и дерзости, чтобы проверить, правда ли звучала в Кремле фраза «Нужно сохранить Украине народного героя».