От лица огня

— Одна уходит, другая сейчас начнётся, — мрачно пообещал Илья. — Лёша, твое окно правое, мое левое.

Выстрел услышало все село. Уходящим эхом отозвались на него раскаты далёкого грома из-за Днепра. Тут же раздался второй, и со всех сторон, по всему селу послышались треск стрельбы и разрывы гранат. От двух ближайших хат доносились отчаянные крики немцев и яростная ругань бойцов.

Илья и Шакунов бросили в окна по несколько гранат, а потом, чуть выждав, в самую гущу, в крики и стоны раненых швырнули по две бутылки с бензиновой смесью. Затем ещё по одной под крышу. Клуб запылал.

Внутри, в темноте, в дыму, в скользящих огнях метались тени немецких солдат. Первого, вывалившегося в окно, застрелил Шакунов, но за ним теснились, выталкивая друг друга, всё новые, полураздетые, раздетые и босые. Немцы рвались из горящей казармы, пытались бежать и через главный выход, и через чёрный ход, но задняя дверь была заколочена, а на крыльце они становились беззащитными мишенями для невидимых налётчиков.

Илья расстрелял последний автоматный рожок, у его ребят закончились патроны, а из дверей и окон клуба ещё выбегали, выпрыгивали, выползали немцы. Некоторые успели схватить оружие, но использовать его не смог никто. В этом тихом селе на высоком берегу Днепра, откуда открывались пасторальные пейзажи с полями, лесами, неспешными, равнинными реками, в этом краю покорных и трудолюбивых крестьян, они лицом к лицу встретили внезапную смерть. Она не подкралась, не ударила в спину. Как подобает смерти солдата тысячелетнего рейха, она пришла в сиянии молний, в грохоте, раскалывавшем небо, сотрясавшем землю, и те, кто успевал увидеть её взгляд, встречали в нем только ярость и ненависть. Смерть не шутит, она безразлична и неумолима, предпочитает убивать тысячами, но в мгновении холодного внимания не отказывает никому. Иногда она саркастична; не каждый наблюдатель способен оценить её сарказм.

Этой ночью для немецких солдат, уже прошедших тысячу километров на восток от границы Германии, ненадолго остановившихся в Григоровке и готовых идти дальше, смерть приняла облик еврея, отбросившего бесполезное оружие и убивавшего их ударами кулаков.

К рассвету немцев в деревне не оставалось.

— Как ты, Илья Григорьевич? — Рудник изумленно разглядывал завалы тел у крыльца догорающего клуба. — Потери есть? У нас один погиб, четверо ранены.

— Потерь нет. Все в строю, Григорий Панасович.

— Что у тебя с руками?

У Ильи обе кисти были в крови.

— Да, ерунда, кожу стесал — совсем не бреются они, что ли?

— Скажи, чтобы тебя перевязали. Сколько у тебя убитых немцев? Живые остались? Мы взяли девять пленных, есть офицеры.

— Сейчас Шакунов посчитает, я доложу.

— Хорошо. Тогда готовим группы для отправки в немецкий тыл.

— Григорий Панасович, ты думаешь, мы тут всех перебили и никто не ушёл?

— Конечно, ушли, оцепления же не было. Думаешь, они вернутся?

— Мы накрыли батальон. А где у них штаб полка? В Малом Букрине?

— Да, разведка докладывала так.

— Так вот, те, кто ушёл, уже в Букрине или скоро там будут. Сколько времени нужно немцам, чтобы поднять батальон, пару танков и отправить сюда. Час? Считай, что через полтора часа они будут здесь.

— Что ты предлагаешь, Илья Григорьевич? Уходить, не выполнив приказ?

— Я предлагаю сейчас отправить пленных и раненых через Днепр и готовиться к встрече. Тут ландшафт такой, что мы и день можем продержаться, и больше. Только с оружием нужно разобраться. Вы что-то нашли?

— Нашли. Возле штаба на складе сельпо. Там пулемёты, миномёты, ящики с патронами и гранатами. Есть даже два ящика с нашими противотанковыми минами ТМ-39. Хозяйственные люди, ничего не скажешь.

— Слушал бы тебя и слушал, Григорий Панасович, — довольно рассмеялся Илья. — У меня же есть минёр, Яша Сметанский. С немецкими минами разбираться времени нет, а наши поставить успеет.

— Лёша, сколько убитых? Ты посчитал уже? — крикнул он Шакунову.

— Сорок три. И четверо живых.

— Сорок три. А мне ночью казалось — четыреста. Отправляйте раненых к пленным, и пошли за оружием. Времени мало!

Из Букрина к Григоровке вели две дороги. Какую из них выберут немцы, знать не мог никто. При подходе к селу дороги огибали заросшую кустарником высотку, с которой обе они отлично просматривались метров на восемьсот. Дороги заминировали, на склонах наскоро вырыли два небольших окопа для пулемётчиков и ещё два — поближе к каждой из дорог. Туда отправили бойцов с автоматами и запасом противотанковых гранат.

— Ты бы по какой дороге сюда пошёл, Илья Григорьевич? — Рудник разглядывал в бинокль окрестные холмы. Он ждал появления дозорных.