От лица огня

— Я бы, Григорий Панасович, приплыл в Григоровку на белом пароходе, с женой и дочкой. В августе, как сейчас. Я отменил бы все тренировки и спортлагеря и поехал бы сюда в отпуск. Пожарный — тоже трудящийся человек, и ему положен отпуск, даже если он спортсмен. Нашел бы хату под дачу и пожил тут хоть неделю. Ел бы кавуны, купался в Днепре, а по вечерам мы бы ходили на эту горку, смотреть на закат. В клубе крутили бы старое кино, которое все видели тыщу раз, но мы всё равно ходили бы и смотрели. Ты замечал, что летом можно смотреть любое кино, и старое даже интереснее, чем новое?

— Нет, Илья Григорьевич, — не отрываясь от бинокля, пробурчал Рудник, — такого я не замечал. Но я тебя проверю, мы вместе приедем в Григоровку и узнаем, какие тут кавуны и как тут старое кино показывают. Я в этом году кавунов вообще не пробовал, наверное, немцы все сожрали. Но пока мы тут лежим, ты мне всё-таки скажи, если бы ты был их командиром, по какой дороге ты пошёл бы на Григоровку?

— По обеим бы пошёл, Григорий Панасович. Был бы я немецким комполка, я отправил бы сюда пехоту и пару танков. Я бы догадывался, что если налётчики не сбежали, то они выбрали удобную позицию и ждут нападения. Я отправил бы две роты по одной дороге, а следом, на полчаса позже, ещё одну, но по другой дороге, чтобы она обошла эту высотку и ударила по налётчикам с тыла. Вот так бы я сделал.

— Вижу дозорного с правой дороги. Несётся изо всех сил.

— Значит, скоро ты проверишь, какой из меня немецкий комполка. Побежал я к Шакунову в окоп, Григорий Панасович. С детства люблю бросать гранаты. Когда меня нокаутами выгонят из бокса, я пойду метать молот.

— Хорошо. Держу резерв для второго отряда.

— Обязательно. Держи до последнего. Присылай ребят, только если нас совсем прижмут.

Илья ошибся. Первый отряд был небольшим — один автомобиль, уже знакомый им «кюбельваген», вооружённый пулемётом, и два взвода солдат.

Пулемёт на высотке молчал, подпуская немцев. Бойцы, сидевшие в окопе, тоже не проявляли себя, ждали, что автомобиль подорвется на мине. Но «кюбельваген» спокойно миновал полосу минирования. Взрыва не было.

— Эх, Сметанский, кто же так ставит мины, — проворчал Илья. — Теперь хоть бы немецкие гранаты не подвели.

Но до гранат дело не дошло. Из-за их спин по автомобилю ударил пулемет, и тут же открыли огонь бойцы из окопа. «Кюбельваген» замер.

— У кого бутылки? Поджигайте машину! — скомандовал Илья.

Немцы, отстреливаясь, залегли по обе стороны дороги. Одну обочину за четверть часа прицельной стрельбы расчистил пулемётчик с высотки, а на другой, спускавшейся в яр, продолжали держаться человек двадцать.

— Нужно менять позицию, — сказал Шакунову Илья. — А то они нас обойдут.

В эту минуту за холмом грохнул взрыв, и следом послышались звуки боя. Бойцы не могли видеть, что происходит на другой дороге, но немцам вся картина была открыта. Они отступили, а потом перебежками бросились на помощь второму отряду.

— Значит, и нам надо туда переходить, — решил Илья. — Лёша, забирай ребят и беги к Руднику. Здесь оставь троих для контроля. Прикажешь им через десять минут проверить дорогу: если немцы ушли и никого не осталось, пусть тоже сворачиваются.

За холмом уже горел лёгкий танк. Он подорвался на мине, установленной Сметанским, потерял гусеницу, и бойцы забросали его бутылками с бензиновой смесью.

Когда Илья подошел к Руднику, над ними просвистела первая мина и разорвалась на окраине села.

— Немцы сперва попёрли открыто, мы их осадили слегка и подожгли танкетку, — встретил Илью возбуждённый Рудник. — Сейчас они отошли и, видишь, готовят миномёты. Твои все пришли?

— Троих оставил, но они скоро будут здесь.

— Мне доложили, что пленных отправили, и лодки опять на этом берегу, под Григоровкой. Но берег же крутой, спускаться долго.

— Ты хочешь уходить, не дожидаясь обстрела?

— Да неловко уходить, Илья Григорьевич, получается: гости в дом, хозяева в окна. Надо бы встретить, как положено. Боеприпасы у нас есть. Вот обстрел переждём, и будем воевать.

О надёжном укрытии для всего отряда они не позаботились и потеряли под обстрелом больше бойцов, чем за всю ночь: трое погибли, два десятка были ранены. Ещё четверо погибли, отбивая вторую атаку немцев.

— Пойдут они сегодня в третий раз, Илья Григорьевич? — спросил Рудник, глядя из-под ладони, как уходит к закату солнце. — Бог, говорят, троицу любит.

— Только немцы этого не знают. У них свои расчёты.

— Уходить будем, когда стемнеет, не раньше. Но раненых к лодкам нужно спустить сейчас, пока светло. И убитых заберём. Ты займись ими, а я досмотрю это кино.

— Есть. Я возьму Жору Вдовенко, он выходы к берегу знает, без него мы в сумерках можем заблудиться. И дай мне хотя бы шестерых из моего взвода, чтобы раненых выносить. Где Жорка?

— В окопе сидит. Сейчас позовём. Молодец твой Жорка, грамотно провёл разведку. И танк он первым поджёг. Я его обязательно к награде представлю.

— Зови этого орденоносца. Я постараюсь отправить раненых до темноты, чтобы лодки успели вернуться. Хочу забрать патроны и хотя бы часть автоматов.