От любви до ненависти

Илья был огорчен. Он чувствовал, что обижен. Кажется, эта девочка быстро усвоила его уроки. Но если так, то все не безнадежно. Если же ей просто-напросто не хочется продолжать знакомство, нечего, значит, и суетиться. Надо уважать себя. Ты взрослый сильный мужчина, который умеет нравиться многим. Вспомни ту восемнадцатилетнюю байкершу в кожаных брюках, за которой кто только ни ухлестывал, а она к тебе подошла и сказала со свойственной ей прямотой: «Я глаз на тебя положила. Съездим завтра вдвоем?» На байкерском языке это означало предложение дружбы и любви, в ее прямом телесном смысле. «У меня мотоцикл сломался», — сказал растерявшийся Илья, не подумав о том, что его слова могут звучать двусмысленно. Байкерша захохотала, показав белые ровные зубы, хлопнула его по плечу: «Считай, базара не было!» — и вскоре утешилась с неким Максом, гонявшем на страшном гибриде, созданном из деталей мотоциклов «Мицубиси», «Харлей-Дэвидсон», «Ирбит» и «БМВ» сорок второго года. Мотоцикл назывался по имени владельца «Максик». Почти все мотоциклы имели собственные имена, будучи, как и говорил Илья Ольге, неповторимыми. У той байкерши он назывался почему-то Финик, а мотоциклу Ильи присвоили название от его, не узнаваемого уже ни в одной детали, прародителя «Паннонии»: Пан. Или ласкательно: Паник.

Илья, думая об этом, отвлекся, а потом и вовсе избавился от мыслей, выехав на загородную трассу и отдаваясь привычному опьяняющему ощущению нарастающей скорости.

Глава 5

Вечером Ольга позвонила Илье и сказала:

— Знаете, у меня все прошло!

— Я же говорю, это нервная простуда была. Значит, теперь вам хочется прокатиться?

— Очень.

— Завтра в девять?

— Но ведь у вас рабочий день?

— Не надейтесь, у меня свободный график!

— Что ж, хорошо.

И утром, которое выдалось ясным и солнечным, они ехали по городским улицам, переполненным машинами: начало рабочей недели. Ольга чувствовала на себе взгляды со всех сторон. Хорошо еще, что на голове шлем: глухой, словно средневековый рыцарский, только толстое узкое стекло для глаз и прорези для дыхания. Такой же, черный, у Ильи. В этих шлемах есть какая-то своеобразная красота.

Второе сиденье Илье сделали еще в пятницу вечером, хотя и поворчали: заднее крыло только портить (потому что его пришлось укрепить прочнее). Сиденье получилось небольшим, таким, что сидеть приходилось вплотную к мотоциклисту. Но на нем куртка из толстой кожи. Ольга тоже утеплилась пуховой курткой, на руки предусмотрительно надела перчатки (Илья посоветовал). Она не чувствовала, что обнимает его, держась за боковые карманы куртки (так он велел: это надежней, чем, например, за плечи, а за талию полностью она обхватить его не смогла из-за одежды и из-за того, что он оказался не таким уж и субтильным).

В городе ехали осторожно, потом, по выездной трассе, тоже не очень быстро, затем Илья свернул на какую-то боковую почти пустую дорогу и тут только дал настоящую скорость.

Асфальт был неровным, мотоцикл трясло, он подскакивал. Ольга терпела, не чувствуя никакого удовольствия от этой гонки. Один раз так подбросило, что они взлетели в воздух и приземлились довольно жестко, Ольга еле удержалась на сиденье. Она хотела крикнуть, потребовать остановиться, но Илья сам сбавил скорость.

Они свернули на полевую дорогу, потом опять выехали на трассу.

— Куда мы едем? — крикнула Ольга.

Илья не расслышал.

И вдруг остановился.

Перед ними был опять поворот, но странный. Ровная и удивительно прямая дорога уходила в лес, она была перегорожена шлагбаумом. А за шлагбаумом траншея, через которую автомобилям не проехать. Илья попросил Ольгу сойти, протащил мотоцикл под шлагбаум, потом перевел его через траншею и пригласил опять сесть.

— Куда эта дорога? — спросила она.

— В никуда, — ответил он. — Мне рассказали знающие люди, что где-то там, в лесу, собирались строить ракетную шахту. К ней и подводили дорогу. Но тут разоружение, мирные инициативы и тому подобное. Дорогу ломать не стали, зачем? Но на всякий случай загородили. Вдруг еще понадобится?

— Значит, мы едем в никуда? — спросила Ольга.

— Не беспокойтесь. Это «никуда» довольно близко.

— Тогда зачем?

— Скорость, — коротко ответил Илья.

Она села сзади, он дал газу, мотоцикл стал резко набирать скорость, но дорога была настолько ровной, что ее почти не чувствовалось. И лишь когда въехали (вмчались, влетели) в лес, Ольга поняла, насколько быстро они движутся: деревья мелькали по сторонам, сливаясь в одну густую желто-зеленую массу, нет, лучше смотреть вперед, а скорость все больше и больше, сумасшедшая скорость. Но она вдруг перестала бояться, наоборот, с удивлением почувствовала, что хочется еще быстрее, еще. Илья, будто угадывая ее желание, выжимал из мотоцикла все, что мог. Казалось, еще немного, и мотоцикл оторвется от земли, взлетит, Ольга совершенно не ощущала соприкосновения — через тело мотоцикла — с землей…

Илья сбавил скорость, затормозил…

Дорога странно и резко кончилась: впереди был нетронутый лес, вокруг никаких следов строительства.

— Жаль, — сказал Илья. — По такой дороге я бы ехал день, два, месяц… Тебе понравилось?