От любви до ненависти и обратно

С какой лёгкостью я покидаю кафе, даже словами не передать. Я безумно счастлива, очень хочется Андрея за поддержку и заботу отблагодарить. Без него я бы точно не справилась. А ещё очень хочется узнать, как давно Мирон его папой называет? Уверена, сегодня это не впервые сказано было.

Андрей

Подъезжаю к кафе как раз в тот момент, когда ребята Антона с заведёнными за спину руками выводят. Останавливаюсь, горжусь работой своих подчинённых. Руки на капот, понятые рядом. Точно знаю, что заветный пакетик уже в кармане куртки Антона лежит, вот только отпечатков пальцев на нём ещё нет, а должны быть.

Денис спрашивает о наличии оружия и запрещённых веществ. Антон отрицает. И Денис предлагает содержимое карманов на капот выложить. Антон нагло ухмыляется, язвит, что в северной столице работают не по инструкции, но очень удивляется, когда среди всего прочего, из кармана пакетик достаёт и обалдело на него смотрит.

И лишь потом меня замечает:

— Не честно играешь, полковник.

Я лишь в ответ плечами пожимаю. Ничего я ему объяснять не обязан. Много чести.

Быстро взбегаю по ступенькам в кафе. Там моя девочка. Одна. Точно знаю, запугана мужем, готовая ради благополучия детей, собой рисковать.

Захожу в зал. Мирон, увидев меня, со стула спрыгивает и ко мне со всех ног несётся. К такой нашей встрече я уже привыкать начал. Мирон каждый вечер меня так с работы встречает. Но кафе наполняется его голоском детским, звонким.

— Папочка, — кричит Мироша, и это слово заветное мне адресовано.

Вот к этому я точно готов не был. Хоть и шептал это слово ласковое мне Мирон на ушко при встрече уже давно. Но чтобы вот так, громко, чтобы все слышали… Чувство зашкальное, чуть слёзы на глаза не выступили от эмоций. Да за этого мальчишку я любого порвать готов. Целую Мирона и спрашиваю:

— Теперь не страшно?

Мирон застенчиво улыбается и отрицательно головой качает. Он боялся меня папой назвать, вдруг его ругать будут.

Моя нежная смелая женщина, тоже успокаивается рядом со мной. Чувствую, как её уместная дерзость к ней возвращается. С мужем, почти бывшим, разговаривает моя Лерка спокойно и уверенно. Восхищаюсь своей девочкой.

После разговора с Лерой, Дмитрий принимает условия жены. Прекрасно понимаю его, он на всё согласен, лишь бы брата вытащить. Антон под подпиской о невыезде из столицы, а сам в Питере, ещё и накосячить успевает. Дмитрий не глупый, прекрасно знает, чем для Антона это обернуться может.

Дима прощается с детьми, вернее с Андреем. Даже мне, тёртому калачу, многое в жизни повидавшему, становится жаль мужика. Андрея он любит, именно к этому мальчишке он питает отцовские чувства и не скрывает их. Открыто всему миру демонстрирует. А ещё Димка взгляд на Мироне останавливает:

— Сынок, — и руку к нему протягивает, а Мирошка ко мне жмётся и снова папой называет.

И, только что готовый подтолкнуть Мирона в объятия отца, я мальчонку к себе прижимаю. Теперь делиться сыном ни с кем не готов. Я его отец, а он мой сын. Так решил Мирон. А я не могу предать ребёнка.

Лера забирает мальчишек и идёт с ними в гардероб, вручаю ей ключи от машины. Пусть там меня подождут. Сам решаю с Дмитрием тет-а-тет поговорить. С ним мне ещё придётся пересекаться, ведь мальчишки теперь у нас общие.

— Поговорим, — киваю Дмитрию на стул и сам присаживаюсь.

— Поговорим, — Дима садиться напротив и пальцы на руках переплетает. Полностью от меня закрывается.

— Может это со стороны глупо выглядит, но… за пацанов спасибо. Обещаю, я их не обижу.

Сканирую собеседника взглядом. Горькая ухмылка касается его узких губ.

— Спасибо. Надеюсь ты, полковник, сдержишь слово. Мирона я недолюбил. Второго ребёнка не хотел. Так получилось. Валерия аборт делать отказалась. Упёртая. Я на дочь согласился. Девчонку, как у брата, хотелось. А родился он… Не смог себя заставить смириться…

Мужчина сидит и глаз от рук своих не поднимает, чувствую, как хреново ему. Мысли читаю… Лучше бы я этого не делал…

— А вот за Лерку, за боль её, простить не смогу. Поэтому лучше к ней даже не приближайтесь. Сам запомни и брату передай. За Леру убить могу… — злость свою еле сдерживаю.

— Понял уже. Я тоже её люблю, но любить её сложно… Своевольная очень… Должно быть так, как она хочет… Всегда! Другого не приемлет… — говорит это Димка так, словно мне, дураку, объяснить пытается что-то.

— Я знаю. Именно это мне в ней и нравится… Её характер, её открытость, её страсть… Она шикарна… — сам не знаю, зачем я это Дмитрию говорю, выбесить его хочется, лишний раз доказать, что он потерял её.

— Не раздави, она хрупенькая, сломаться под тобой может, — выдавливает из себя мужчина. В это слово он умудряется столько пошлости и ярости вложить, что меня потряхивать начинает.

— Я нежно и ласково умею. Тебе раньше о её хрупкости думать надо было, — я еле сдерживаю себя, чтобы не сорваться, кулаки сильно чешутся, в морду ему дать хочется. Но решаю расстаться цивилизованно.

А он вдруг поднимает глаза и смотрит на меня в упор: