От любви к пельменям

Я мигом натянула на себя пижаму и через пару секунд уже сидела рядом с Джошесром, с упоением смотря канал для домохозяек. К моему удивлению, Джошерс смотрел передачу со мной и даже принес откуда-то попкорн, словно бы приготовление пельменей было самым интересным в нашей жизни.

— Джошерс, ты уверен, что тебе это нравится? — спросила я во время рекламной паузы.

— Да. Если бы я не хотел это смотреть, то не позвал бы тебя, а что?

— Нет, ничего, — улыбнулась я, невольно вспомнив, как пыталась смотреть орочий хоккей с Динэлом.

— Тебе не стоит записать рецепт? — уточнил Джошерс, делая пометки в блокноте.

— Думаю, я спрошу у Динэла, если будет нужно.

— Что-то я не припомню, чтобы вы были очень уж близки.

— У нас немного не заладились отношения, пожала я плечами.

— Что лично меня очень удивляет. Как у людей, которых связывает еда, может что-то не заладиться?

— Как выяснилось, нас кроме пельменей ничего не объединяет, — я закинула в рот попкорн.

— Да что ты? Тогда что тебя объединяет с тем типом, с которым ты готовила пирог?

— Ты все еще о нем? — шикнула я, удивившись как Джошерсу удалось вывести разговор на эту тему. — Забудь о нем.

— Не хочу. Мы не закончили это обсуждать. Знаешь, в чем одна из главных проблем в отношения между ем-либо — не желание обсудить проблему, а между нами она есть. Давай расставим все точки над «й».

— Давай потом, сейчас будут варить пельмени, — я переключила свое внимание на моновизор, но Джошерс щелкнул пальцами, выключая его. — Что творишь?

— То, о чем я хотел поговорить в парке. Вернемся к этому. Я терпеть тебя не мог, но за эти пару дней я понял, что вовсе не испытываю к тебе неприязни, даже мое чувство конкуренции пропало. Я бы хотел предложить тебе… — он немного придвинулся ко мне, а я вытянула руку вперед, воскликнув:

— Нет. Не говори больше ничего.

— Почему? — Джошерс подсел еще ближе, немного наклонившись ко мне, а я влепила ему пощечину. — Ау, за что? — взвыл он, потирая щеку.

— Разве ты не собирался поцеловать меня? — пробормотала я, видя, что он обескуражен.

— Да кому ты сдалась? Я думал, что это меня по голове ударили, а не тебя.

— Тогда зачем ты ближе подсаживался и что ты хотел сказать? — я закусила губу, чувствуя себя ужасно неловко.

— У тебя в волосах был мусор, я хотел его убрать и предложить тебе стать друзьями и извиниться за свое поведение ранее, но, как вижу, мне не стоило даже заморачиваться. Бренда, ты знаешь, что у тебя очень тяжелая рука? — Джошрес явно обиделся и отсел от меня на противоположный край дивана.

— Прости, Джошерс, мне очень жаль, что я тебя ударила.

— Ты бы могла посоперничать с младшим наследником. Теперь я не удивлен, что вы двое нашли общий язык. Устраивали бои без правил?

— Ну прости, — вновь повторила я. — Просто сцена показалась мне очень знакомой, и она тогда закончилась поцелуем, вот я и отреагировала раньше, чем что-то могло случиться.

— Как только такой бред появляется в твоей голове? — он не по-настоящему посмеялся.

— Вечно обвиняешь меня в глупых мыслях, а сам как будто бы никогда не размышляешь о подобном.

— Поверь, Бренхерда, думать о поцелуе с тобой мне уж точно не приходилось, — Джощшерс отвел глаза и сглотнул. Я успела узнать его слишком хорошо, чтобы с уверенностью сказать, что он лжет сейчас.

— Ну и отлично, я могу быть спокойна за свою честь, — я показала ему язык и встала с дивана, направившись к зеркалу. Увы, никакой соринки в волосах я не приметила.

— Говоришь так, словно бы тебя расстроило это, — заметил Джошерс.

— Джошерс, — я круто развернулась, — чего я не понимаю? Почему ты выставляешь меня виноватой и все переворачиваешь наоборот? Сейчас ты правда хотел поцеловать меня. Все издательство судачит о том, словно бы мы нравимся друг другу. Ты звал меня в театр, приглашал пообедать и всегда вел себя как мальчишка в младшей школе, которому понравилась девочка, но как привлечь ее внимание кроме пакостей он не знает. Кого сейчас-то ты пытаешься обмануть? Я прекрасно чувствую, когда ты лжешь.

— Да что ты? — он с вызовом посмотрел на меня. — И когда же я лгал тебе?

— Лгал, когда говорил, что на дух меня не переносишь, стоило нам въехать сюда, лгал, когда говорил, что не ревнуешь, лгал, когда говорил, что не думал о поцелуе. Стоит ли мне продолжать? Ты всегда отводишь глаза, когда врешь, а еще у тебя потеют ладони и ты вечно шоркаешь ими о свои штаны, — я указала на то, что он даже сейчас непроизвольно делал.