От лучшего к величайшему. Как работают принципы успеха в спорте для достижения жизненных целей

Поджимание губ, бормотания, «как мог он так обмануть наших детей», морализаторство по поводу мерзости человека, который прикидывался таким белым и пушистым, но провел нас как мелкий мошенник: кажется, что лучшего повода и не бывает. Возможно, нескончаемая глубина преисподней этого наслаждения может быть измерена только длиной и тоном отрицательных комментариев в любой статье об этом спортсмене из Техаса. Негодование, ощущение предательства, изумление в связи с его головокружительным падением: эмоции в отношении Армстронга были чуть ли не близки к экстазу.

Это было больше чем злорадство. В течение многих десятилетий мы были свидетелями циклического характера выступлений «желтой прессы» и рассматривали их как уникальный британский ритуал.

Все начинается с создания героя: всемерное подчеркивание его добродетелей, затушевывание его недостатков, формирование плакатного мессии, которого мы можем любить без оглядки. А потом, когда с неизбежностью рушится имидж этого героя, мы с удовольствием смакуем, как ему отрубают голову, а его прошлый героизм используется в качестве прекрасного инструмента для его свежевания.

Однако в действительности дело здесь не только в таблоидах или британском национальном характере; все гораздо глубже. Мы видим это в греческой мифологии или шекспировских трагедиях. Мы видим это и в том, как у нас обращаются с футбольными тренерами. Их возносят на пьедестал, им поклоняются, их наделяют всяческими мистическими способностями воздействовать на результаты. А потом, когда результаты вдруг начинают снижаться, даже на несколько недель, тренеров приносят в жертву. В этом нет никакой спортивной или экономической рациональности, однако когда это увольнение тренеров было у нас подчинено соображениям логики?

В своей книге «Золотая ветвь» известный антрополог сэр Джордж Фрэзер писал о явлении так называемого «временного короля». Это совершенное существо, обладающее абсолютной властью: оно может управлять дождем, ветром, урожаем. Но настоящая его функция состоит не в том, чтобы править, а в том, чтобы умереть. Когда случается неурожай, его приносят в жертву, освобождая дорогу другому королю. Таким образом, ритуал возвращения надежды и очищения может быть начат заново.

История Армстронга (и других современных мессий) как раз вписывается в эту первобытную модель. Его вознесение на бастионы нравственности никогда не имело ничего общего с реальностью. Мы закрывали глаза на его недостатки еще до того, как узнали о применении им допинга. Мы притворялись, что его вспыльчивость, мания величия и мстительность как бы не существуют. Когда свидетельства тому стали зашкаливать, мы списывали его недостатки на то, что они извечно присущи любому прирожденному победителю. В конце концов, «временный король» только и может делать, что быть агнцем на заклание: невинным и без грехов. Но потом мы набросились на него.

История Армстронга прежде всего демонстрирует нашу любовь к ходульным образам. Когда он выигрывал свою седьмую гонку «Тур де Франс», то представлял собой идеального персонажа из анимационных фильмов: сильного, благородного, ангельски прекрасного, с волнующей музыкой, звучащей на фоне сцен. Сегодня, когда он впал в немилость, он тоже остается сказочным героем: темным, по-макиавеллиански мрачным, с черными крыльями, выросшими за спиной, и тревожной музыкой Мусоргского из «Ночи на Лысой горе», звучащей за кадром. Когда жизнь Армстронга будет экранизирована, только компании Disney будет под силу достойно воплотить ее.

Отсутствие нюансов в подходах можно увидеть и в том, как бывшие фанаты Армстронга, когда-то крутившиеся вокруг их «временного короля», обсуждают Лэнса с его хулителями. Для первых он был всего лишь частью системы обмана и просто следовал существовавшим схемам. Для последних он был независимой нравственной единицей, который предал своих болельщиков и их доверие. Эти люди утверждают, что все другое, что в этой связи произносится, – попытка простить непростительное.

Как это часто и бывает, истина лежит где-то посередине. Армстронг не придумал допинг в велоспорте: он десятилетиями существовал и до него и стал повальным увлечением, когда Лэнс пришел в этот спорт. Согласно свидетельствам одного из его бывших коллег по команде, 90 % велогонщиков-шоссейников использовали допинг, включая англичанина Давида Миллера. Такие масштабы отражают мощь, которой обладала эта система для того, чтобы развращать тех, кто, может быть, и хотел делать все по правилам. Оставалось надеяться только на милость Всевышнего…

Но правда и то, что не все поддались искушению. Французский гонщик Кристоф Бассон восстал против этой общепринятой практики и доказал, что даже в самой тяжелой обстановке у человека всегда остается право нравственного выбора. Здесь следует подчеркнуть, что Армстронг не только сделал свой выбор, начав принимать допинг, но и стал издеваться, запугивать и всячески чернить своих обвинителей. Когда он был в зените славы, на первый план вышли худшие черты его личности.