От Мадрида до Халхин-Гола

Во второй половине дня вернулся Виктор Грачев. Он успел сделать рейс на конечную точку нашего маршрута и высадил там передовую техническую группу для приема самолетов. Грачев торопил нас:

— А ну, ребята, кончайте загорать, к заходу солнца должны быть на месте, а ваши «козявки» наверно еще не заправлены бензином-Козявками Виктор называл самолеты И-16, которые в сравнении с его «Дугласом» и бомбардировщиками ТБ-3 казались игрушечными.

Во время последнего перекура Грачев с присущим ему юмором поддразнивал нас своими рассказами о тех местах, куда нам предстояло лететь.

— С одной стороны — голые зубчатые отроги Хингана, с другой — пустыня, в которой к полудню разливаются голубые реки и вырастают высоченные пальмы…

Мой дружок Александр Николаев не выдержал и перебил Грачева:

— Брось, Витя, загибать, какие тут реки и пальмы!

— Сам видел! Правда, и реки и все прочее — не настоящее, так сказать, миражные явления. Но ведь иногда и во сне увидишь такое, от чего потом весь день улыбаешься! А уж насчет пустыни, так это действительно точно, — уже серьезно закончил Грачев. — На сотню километров вокруг ни одного деревца, ни одной живой души.

Он посмотрел на часы и заторопился:

— Пора, пора. Держитесь ко мне поближе да не забудьте перед вылетом снять с гашеток предохранители.

В те дни мы по-настоящему поняли всю сложность и ответственность тех заданий, которые выполнял майор Грачев. Ему часто приходилось летать в одиночку, почти всегда без сопровождения истребителей, и он приспособился к этим условиям. Летал довольно рискованно, но при этом продуманно и обоснованно, на бреющем полете, низко над степью.

Вести предельно загруженный транспортный самолет почти все время у самой земли — нелегко, однако смелость в сочетании с мастерством позволяли Грачеву под носом у самураев перебрасывать технический состав авиационных подразделений в любое время суток, всюду, куда требовалось.

Однажды я спросил Грачева, какая необходимость заставляет его летать так низко, чуть ли не сшибать винтами одуванчики. Он ответил просто:

— Видишь ли, я часто перевожу людей и всегда помню, что мне доверены их жизни, вот и приходится летать бреющим. Во-первых, с высоты трудно заметить мой хорошо закамуфлированный самолет, а во-вторых, помнишь, как одному летчику мать советовала: «летай, сынок, потише и пониже».

Грачев не мог жить без шутки, шутил в любых условиях. Он был не только отличным летчиком. Его педагогический талант вывел на воздушную дорогу многих пилотов, впоследствии сражавшихся с фашизмом. Еще до нашего знакомства с ним я слышал о нем в Испании от молодых испанских летчиков. Рассказывая о советских инструкторах, которые обучали их летному делу, испанцы особенно часто вспоминали о веселом русском летчике Викторе Грачеве.

На втором этапе перелета чувствуем себя более уверенно — успели присмотреться к степи. Чем дальше уходим в глубь Монголии, тем чаще осматриваем небо. Здесь совсем недавно побывали японцы, так что надо быть вдвойне начеку.

Еще опыт боев в Испании приучил нас быть осмотрительными на всем протяжении полета. Вот кто-то из группы покачал с крыла на крыло, давая сигнал «Внимание, внимание!». Пальцы нащупывают пулеметные гашетки, глаза ищут в воздухе чужие самолеты. Но нет, это не противник, а всего лишь распластанные трехметровые крылья беркутов. Беркуты совсем не боятся самолетов, даже пытаются приблизиться к ним.

Орлы и дальше попадались нам на маршруте. И всякий раз кто-нибудь из нас на большом расстоянии путал их с самолетом.

На этом отрезке пути значилось два ориентира, тот и другой показаны на карте как населенные пункты. Перед вылетом Грачев обещал дать сигнал при подходе к первому ориентиру. Так он и сделал, но впереди расстилалась все та же степь. А где же населенный пункт?

С четырехсотметровой высоты можно различить любую тропку; надо быть слепым, чтобы не увидеть ориентир, когда тебе указывают на него. Мой левый ведомый Леонид Орлов перевесил голову через борт кабины и в таком положении оставался несколько секунд. Справа летел Александр Николаев. Он подстроился ко мне вплотную, несколько раз ткнул вниз пальцем, а затем стал рисовать в воздухе геометрические фигуры, эти жесты обозначали: «Смотри, на земле — следы».

Да, вот они. На пожухлой траве виднелись правильные окружности и квадраты — следы юрт и загонов скота. Здесь был первый наш ориентир, но, оказывается, скотоводы уже сменили место стойбища, а на карте населенный пункт та к и остался.

Зато второй ориентир — Тамцак-Булак мы заметили еще издалека. Ряды юрт, палатки и несколько глинобитных бараков производили впечатление большого поселка. Теперь, по этому ориентиру, мы могли уже определить пункт нашего базирования.