От марксизма к идеализму

Причинное понимание совершенно неприложимо к этому второму классу наших представлений; поэтому рядом с единством причинной связи должно существовать особое единство целей, которые ставит себе человек, стремясь произвести то или иное действие. «Цель есть объект, который должно произвести (ein zu bewirkendes Objekt). Представление о таком предмете называется волей». Воля является, таким образом, не мистической темной силой, а лишь направлением сознания. Оно дано, как только в наличности есть представление о цели в указанном смысле. Итак, наряду с каузальным пониманием событий является телеологическое их понимание, и различие этих видов понимания обусловлено различием в содержании соответствующих представлений.

Различие это имеет гносеологическое значение. В понятие о цели вводится не особый вид причинности — психологической, ибо «раз только цель приравнивается психологической каузальности (точка зрения Иеринга), господствует исключительно закон причинности» (355), — речь идет об особом способе рассмотрения человеческих действий. В одном случае они представляются как каузально обусловленные события внешнего мира, в другом случае — как наши действия, как продукт деятельности нашей воли.

Одна точка зрения исключает другую; соединение их составляет внутреннее противоречие, каждая существует сама по себе, в абстракции от другой.

Но представление о предмете, который мы должны произвести, не есть ли ложное представление, как сновидения, иллюзии, галлюцинации и т. под., так что оно не может иметь места рядом с законом причинности? Это сомнение формально возможно. Но оно есть единственное, которое может быть предъявлено против телеологического рассмотрения. Невозможность последнего была бы доказана лишь в том случае, если бы можно было установить, что закон причинности необходимо охватывает весь опыт, и всякое иное рассмотрение тем самым становилось бы вне опыта. Такое положение недоказуемо. Опыт никогда не может закончиться, и потому не может охватить все (Totalität) возможное знание. Раз опыт, как познание о том, что совершается по закону причинности, не может с полным совершенством охватить всю совокупность событий, то всегда остается возможность представлять себе будущие события, как долженствующие быть произведенными нами.

Современное естествознание не выставило ни одного закона, по которому можно было бы познавать будущие человеческие действия, по которому они могли бы быть представлены с каузальною необходимостью, и таким образом исключалась бы возможность их телеологического рассмотрения. Но, хотя таких законов не выставлено, может быть, закон причинности имеет безусловное, абсолютное значение и не терпит соперничества? Это некритическое представление, свойственное многим естествоиспытателям, совершенно не соответствует истине. Закон причинности есть условие возможности нашего опыта, и только. «Каузальность есть не что иное, как всеобще приложимый формальный способ (Art und Weise), которым координируются явления, данные нам в воззрении, для объединяющего понимания» (362). «Каузальная связь не есть связь между вещами, которая принадлежит им самим по себе (an und für sich) и тем самым становится совершенно вне возможного опыта, — это связь между нашими представлениями». Закон причины и следствия обозначает лишь формально объединяющий способ координировать разнообразие наличных явлений. Если же отвлечься от этих последних, то понятие причинности теряет всякий смысл. Для того чтобы закон причинности мог вступить в действие, нужно, чтобы был налицо эмпирический материал, чтобы даны были явления, которые должны быть расположены с целью научного понимания по этому закону необходимого причинения. Отсюда с очевидностью следует, что этот закон неприложим к представлению о будущих только возможных действиях и к мысли о выборе между ними. Содержание этих, только что названных, представлений означает прямую противоположность содержанию тех, которые мы можем понять, как «явления» (363). «Человеческие действия подлежат рассмотрению по закону причинности лишь тогда, когда они стали явлениями чувственного мира, когда они неотъемлемо предлежат как материал для научной обработки, или когда необходимость их может быть предусмотрена на основании закономерности, установленной для другой какой–нибудь области опыта. Это может быть, но это лишь возможность и притом одна из двух. Почему же возможность представлять будущие человеческие действия не как являющиеся (erscheinende), но как долженствующие быть произведенными (zu bewirkende) может исключаться правилом, которое имеет силу только для объективного познания явлений?» (ibid.).