От марксизма к идеализму

Идея добра приобретается, очевидно, эмпирически, следовательно — по закону причинности. Но этим ничуть не изменяется свобода воли в своем систематическом значении, как всеобще приложимый закон целей, по которому они могут получать своё объективное оправдание. Ведь и приобретение новой научной истины имеет, несомненно, свои причины; но это не имеет, очевидно, никакого отношения до вопроса об истинности или ложности системы. Вопросы системы имеют неоспоримое логическое преимущество над вопросами генезиса. Это отношение между точкой зрения генезиса и системы должно быть строго проведено повсюду: всякое человеческое представление, бредовое и истинное, может быть объяснено с точки зрения его каузального возникновения; но какое из этих представлений справедливо, об этом решает не генезис того и другого, — здесь является решающим вопрос, согласуется ли оно с другими представлениями на основании законов возможного опыта. Точно так же и в вопросе о целях должен иметь силу аналогичный высший закон единства, который решает относительно каждого отдельного случая, закономерен ли он, добро это или зло. Таким образом, закономерность составляет и в области научного познавания и постановки целей необходимый логический prius. «Она сама, эта закономерность, конечно, не выступает в пределах конкретных явлений как самое явление; следовательно, логически она не может быть следствием и действием отдельных явлений, но независимо и самостоятельно противостоит тому, что происходит в действительности. Безусловная возможность различия между объективно–обоснованным содержанием наших представлений, — свойство объективной правильности в познании и воле, — это качество известной части содержания наших суждений само не возникло каузально и не подходит под понятие отдельного конкретного познания. Так как закономерность бытия и воли независима от фактических происшествий и даже сама сообщает этим последним верное направление, то для её обязательности (Geltung) и значения является безразличным: скольким людям фактически она является известной (in ihrem Erkenntnis haben); каким образом она ими получена и, в частности, в состоянии ли были бы они понимать закон и возможность правильного его приложения» (389). «Для истинности положений космической физики совершенно безразлично с какого времени они составляют собственность человеческого познания, и каково число обладающих этим знанием. И если по невежеству кто–либо утверждает, что солнце вертится вокруг земли, то наше научное суждение сводится к тому, что это представление не истинно, а уж это другой и для нашего объективного суждения совершенно безразличный вопрос, был ли бы он в состоянии получше узнать это, и какие обстоятельства вовлекли его в заблуждение. Равным образом и наше руководящее суждение о человеческих стремлениях и воле объективно возможно лишь с точки зрения обще приложимого единства субъективно необусловленной цели. Но в состоянии или вообще действующие исходить из правильной точки зрения при обсуждении своего хотения, — это вопрос совершенно особый. Что людоедство дурно и незаконно, это есть объективное суждение, правильность которого совершенно не зависит от соображения о том, имеют ли караибы возможность понять это суждение или не имеют» (390).

Такова закономерность цели. Теперь Штаммлер снова обращается к социальной философии, в частности к материалистическому пониманию истории, и подвергает критическому анализу некоторые его положения.

Согласно этому учению, процесс исторического развития совершается противоречиями, социальными конфликтами, и в этом состоит диалектический характер истории. Социальный конфликт обозначает не грубую борьбу за власть и благосостояние, а внутреннее противоречие, существующее в социальном организме и получающее лишь внешнее выражение в борьбе классов. Это внутреннее противоречие возникает обыкновенно между производительными силами данной эпохи и устарелым правовым порядком, между материей и формой социальной жизни. Но форма, право, зависит от материи, социального хозяйства; поэтому первая необходимо должна уступить второй, конфликт получает своё разрешение. Возникает два вопроса: в каком смысле право зависит от хозяйства, в чем ближе состоит эта зависимость? И затем: в каком смысле утверждается здесь необходимость определенного разрешения данного социального конфликта?