От марксизма к постмарксизму?

Возвращение сексуальности также очевидно в актуальной марксистской и постмарксистской философии в ее напряженной поглощенности психоанализом. Жижек – лаканианец; недавняя работа Лакло о популизме затрагивает лакановский objet petit a290и другие темы учителя. Балибар запоздало последовал за своим учителем; Альтюссер проявил свой интерес в изучении Фрейда и Лакана – к примеру, в работе «Три понятия политики» – пускай и в аккуратной и избирательной манере291.

Отдавая дань уважения сетям

Классическая социологическая теория XIX века фокусировалась на социальной связности, различая «ассоциацию» и «сообщество». Социология середины XX века главным образом концентрировалась на «группе», «первичной» или «вторичной», и организациях. В последнее время сеть заменила понятие структуры организации в социальной теории. Сетевой анализ социальной связности восходит к социальной психологии, прежде всего в «социометрических» исследованиях дружбы антропологами и социологами семьи. В США понятие также было взято на вооружение в исследованиях распространения идей. С 1960‐х годов его использовали для развития математических моделей доступа, распространения и анализа властных структур в расширяющемся числе областей, от цепочек вакансий до сексуальных контактов и глобальных паттернов поведения в городах. Ключевыми теоретическими фигурами в этой области были Харрисон Уайт и его ученики292. Понятие сети добралось до широкой аудитории в 1980‐е годы через исследования бизнес-менеджмента, которые пытались понять и обобщить успех Toyota и других японских корпораций. Дальнейший интерес подогревался, конечно же, революцией в электронике и Интернетом. Майкл Манн сделал «сеть взаимодействия» центральным, хотя и не строгим понятием в своей монументальной работе о власти, стремясь избежать любого системного или ограниченного понятия «общества»293.

Сети более обширны и открыты, чем группы и организации. Они фокусируются на индивидуальных акторах и их ресурсах, а не на сформировавшихся коллективах. Также они формируют рыночные и бюрократические каналы, движения и классы. В таком виде сети являются весьма важными социальными связями, образовывающими комплекс недостаточно связных социальных систем. Они выходят на передний план в современной социальной теории, и их анализ следует рассматривать не только как порожденный интеллектуальными открытиями, но также как индикатор изменений в социальных отношениях. Постмарксистский социолог Мануэль Кастельс ясно сформулировал понятие «сетевое общество» в важной работе по социальному анализу, отталкиваясь от новых менеджериальных концепций и информационных технологий. При этом он даже не пытался соотнести их с предшествующей социальной теорией294. С этого момента «сеть» стала ключевым аналитическим понятием во влиятельном неомарксистском предприятии Хардта и Негри «Империя» (2000) и «Множество» (2004). В этих работах глобальный суверен и его противоположность представлены как сетевые силы. Вместе с тем, будучи критически важным социальным теоретизированием для пост- и неомарксизма, сама «сеть» не имеет политической принадлежности. Также она не была подвергнута какой-либо аналитической критике или внимательному рассмотрению с позиции обнаружения пределов ее проницательности и границ ее несомненной плодотворности. Это понятие пока что наслаждается безмятежностью медового месяца своего появления.

Политические экономии

Европейский западный марксизм всегда относился к политической экономии с некоторой настороженностью, и не удивительно, что это усилилось в последние десятилетия. Впрочем, есть и исключения из этого правила, среди которых можно назвать экологически ориентированный анализ мировой экономики Эльмара Альтфатера295. До своей преждевременной смерти несколько лет назад Эгон Матцнер продолжал классическую центрально-европейскую традицию марксистского анализа экономики. Англосаксонский радикализм, напротив, всегда содержал сильное течение критической политической экономии как марксистской, так и немарксистской. В то время как сильное воодушевление либеральной экономикой со стороны британских левых неорикардианцев 1960‐х годов – вышеупомянутые дебаты английского и американского Кембриджей о теории капитала – не выглядит предложившим какую-либо критику господства и самоуверенности либерализма, радикальная политическая экономия в англосаксонском мире все еще очень продуктивна. В последние годы ее главные достижения рождались из междисциплинарного взаимодействия экономики и истории, экономики и политической науки, экономики и философии.