От мира сего

— Нам она понравилась.

— Очень рад, — пробормотал Виктор, впрочем довольный тем, что Лера понравилась родителям. Молодец, Лерка, подумал, умеет войти в душу, завоевать кого пожелает.

— А мне не очень, — сказала Ася.

— Почему? — спросил Виктор.

— Не знаю. Не понравилась, и все, а почему — сама не могу сказать. Пока не могу, — подчеркнула Ася.

— Ладно, — сказал Виктор. — Разберешься когда-нибудь, надеюсь, а что скажет папа? — Вопросительно поглядел на отца.

— Мы ждем, — поддержала Виктора мама. — Надеюсь, она тебе тоже понравилась?

Мама была много эмоциональнее отца, склонна преувеличивать достоинства людей и стараться не замечать недостатков.

— Тося! — сказал отец. — Не увлекайся, знай меру.

— Так как же? — снова начала мама. — Тебе понравилась эта девочка?

Почему-то ей во что бы то ни стало хотелось знать, какое впечатление Лера произвела на отца.

Ася спросила сурово:

— Мама, ну чего ты пристаешь к папе? В конце концов, не все ли равно, понравилась ли эта самая Лера папе или нет?

— Не все равно, — ответила мама.

— По-моему, это отнюдь не простой случай, — сказал отец. — Во всяком случае, Лера, наверное, совсем не такая, какой хочет показаться.

Ася захлопала в ладоши.

— Здорово! Ай да папа, ты настоящий сердцевед! Я тоже так считаю!

Виктор рассердился не на шутку:

— Еще слишком мала, моя милая, чтобы судить вот так вот, сплеча, лучше помолчи, послушай, что говорят старшие… — Он обернулся к отцу: — Лера — предельно искренний человек.

— Вот видишь! — ликующе воскликнула мама, словно получила невесть какой подарок. — Слышишь, что говорит Витя?

— А что он еще может сказать? — вмешалась Ася. — Если влюбился и сразу же поглупел. Все влюбленные сразу, необратимо глупеют.

С высоты своих семнадцати лет Ася считала непререкаемым правилом — не влюбляться, не терять головы и, главное, ни с кем никогда не связывать судьбы.

— Замолчи! — прикрикнул на нее брат.

— В самом деле, Ася, помолчи, если можешь, — сказала мама…

Опять глянула на отца, ожидая, что-то он скажет.

— Возможно, Лера искренняя и даже симпатичная, — промолвил отец. — Но далеко не однозначна.

— Ты в этом уверен? — спросила мама.

Отец кивнул.

— Иначе не стал бы говорить.

Так и не сумели они уговорить друг друга. Каждый остался при своем мнении.

Когда Виктор провожал Леру, она ничего не сказала о его родителях и сестре. И он не спросил ее о них. Захочет — сама скажет.

И она сказала. Спустя несколько дней:

— А у тебя милые старички.

Он возмутился:

— Какие еще старички? Да ты что? Отцу в следующем месяце сорок пять, а маме и того меньше.

— Сорок пять, — повторила Лера. — Это что, цветущая юность? И мама твоя азалия в цвету?

Светлые глаза ее в светлых ресницах откровенно смеялись.

Ему вдруг стало обидно за своих. Особенно за маму. Она-то отнеслась к Лере радушно, открыто, так, как относится обычно ко всем людям, а Лера, выходит, насмехается над нею?

Вспомнились слова отца:

«Она совсем не такая, какой хочет казаться».

Выходит, отец прав, Лера играет какую-то, одной ей понятную, роль?

Он пристально посмотрел на нее, как бы пытаясь в так хорошо знакомом, ставшем уже родным лице углядеть какие-то новые, неведомые ему черты. И она с присущей ей особенностью проникаться чувствами другого, безошибочно понять, что о ней думают, вдруг прижалась к нему, бегло поцеловала в щеку.

Но он все еще не желал сдаваться. Он хотел проверить ее: в самом ли деле она искренна и откровенна?

— А сестра моя тебе нравится?

— Милая девочка, — не задумываясь ответила Лера. — Немного колючая, своенравная, но это пройдет с годами, в ее годы я тоже была такой.

Виктор засмеялся. Можно подумать, что она намного старше Аси, а ведь на самом деле их разделяет года два с половиной, не больше.

— Твои родители и даже Ася — все трое легли мне на душу, — сказала Лера. — Поверь, в полном смысле слова. Они очаровательны, каждый по-своему.

Глаза ее глядели на него прямым, открытым взглядом. Она знала, он хочет ей верить и потому охотно поверит каждому слову. И он поверил, успокоился, повеселел.

Под Новый год сыграли свадьбу. Свадьбу решили устроить в Черкизове, у родителей Леры, там было много просторней. Лера выглядела очень мило в нежно-розовом крепдешиновом платье, на плечах палевый газовый шарф.

Лерины родители радовались, зять был им по душе. Толстый, благодушный Лерин папа смеялся — золотые коронки так и сияли в его широком губастом рту.

— Какого зятька мы себе оторвали, что скажете?

Его друзья дружно кричали:

— Горько, горько!..

Виктору все они казались на одно лицо, упитанные, краснощекие, с громкими, уверенными голосами. Их жены были нарядно одеты, на плечах чернобурки, руки в кольцах, в браслетах.

Все эти друзья работали с Лериным папой в одной артели, выпускали какие-то полушерстяные рейтузы и фуфайки.

Они много и жадно ели, то и дело поднимали бокалы, чокались, пили здоровье кого-то, известного только им, и время от времени кричали «горько».

— Все как один противные, — шепнула Виктору Ася.

По правде говоря, Виктор думал точно так же, но не захотел признаться Асе.

— Еще чего придумала! Тебе все противны!

— Нет не все, — возразила Ася.