От Мировой до Гражданской войны. Воспоминания. 1914–1920

План был принят военным советом без возражений, причем обоими докладчиками высказывалось мнение, что на основании их разведки сопротивления оказано не будет.

В 6 утра 5/18 декабря партизаны вступили в петлюровскую зону одной колонной по Дерибасовской улице, и, по мере следования, отдельные отряды отделялись по своему назначению. Головным следовал отряд Белого Дьявола из 20 человек, которому предстоял самый дальний путь до вокзала, который ему было назначено занять. При занятии всех пунктов все прошло очень гладко и без выстрелов. Десятка два петлюровцев, найденные в некоторых местах, были беспрекословно арестованы и препровождены на «Саратов».

Все уже думали, что на этом дело кончится, и собирались поздравлять друг друга, но на самом деле вышло не так. Оказывается, доктор был взят врасплох. Он сидел со своим штабом на Большом Фонтане и ожидал, что французы к нему явятся для переговоров, но, узнав о положении дел, решил на свой страх и риск объявить войну Антанте. Он выстроил своих украинцев, выехал к ним верхом, сказал зажигательную речь и затем «слабым манием руки на русских двинул он полки».

Главной атаке подвергся вокзал. Белый Дьявол держался два часа и потерял семь человек убитыми и ранеными, после чего отступил. Другие посты удержались на месте, но тоже понесли некоторые потери. Всего было убито 12 человек. В разгар сражения я отправился с «Саратова» в «Лондонскую» гостиницу, чтобы узнать положение дел, и застал полковника Ильина разговаривающим по телефону с начальником штаба петлюровцев и убеждающим последнего в бесполезности борьбы. Это была довольно забавная картинка, когда два начальника штабов противных сторон мирно беседовали друг с другом, находясь в одном и том же городе. Кстати сказать, они были товарищами по выпуску в Академии Генерального штаба. Разговор кончился ничем, но полчаса спустя противник опять позвонил по телефону и в лице того же полковника сообщил, что они не хотят драться с французами, а потому оставляют город и будут ожидать французских уполномоченных для переговоров на станции Раздельной. На этом сражение и кончилось.

Я забыл еще упомянуть, что, когда вокзал был нами оставлен, Гришин-Алмазов приказал сделать по нему несколько выстрелов из полевой пушки, чем навел немалую панику на все население, уже привыкшее к ружейному огню за предыдущие перепалки, но в первый раз слышавшее орудийный. Петлюровцы ответили несколькими выстрелами по «Саратову», но не попали. Французский адмирал тоже не удержался и дал три выстрела из 25-дюймового орудия по Фонтану, за что ему впоследствии в моем присутствии жестоко влетело от его начальника, вице-адмирала командующего в Константинополе, когда тот пришел в Одессу недели две спустя.

Я поздравил Гришина-Алмазова с победой и вернулся на «Саратов».

Теперь надлежало подумать о будущем нашем устройстве. Хозяевами положения становились французы, и нам так или иначе нужно было с ними сообразоваться. Мне прежде всего нужно было урегулировать положение своих добровольцев. В большинстве это были коренные одесситы, связанные с городом различными интересами. Если бы я теперь захотел везти их на Кубань, то за мной вряд ли бы пошла и половина из их состава. Наоборот, с приездом французов в Одессу число добровольцев стало явно увеличиваться. Это явление заставило меня пойти на компромисс с Гришиным-Алмазовым, тем более что он после своих успешных действий сразу приобрел значительный авторитет. Мы с ним уговорились следующим образом: бригада добровольцев остается в его подчинении и на иждивении французов. Я буду его помощником по морской части, но остаюсь по-прежнему самостоятельным начальником центра Добровольческой армии, и он мне обязался помогать во всем, что касалось снабжения, как припасами, так и людьми. Таким образом я мог с пользой для армии продолжать свою работу.

Понемногу организовалось и административное управление. Гришин-Алмазов выбрал себе помощников: по гражданской части его помощником был назначен бывший товарищ министра Пильц,[322] очень дельный и умный человек, градоначальником в Одессе – бывший московский обер-полицмейстер (забыл фамилию).[323]

Кроме того, у Гришина было два негласных советника: по политической части известный деятель Шульгин[324] и по полицейской – генерал Спиридович.[325] Пильц образовал для управления оккупированным французами районом нечто вроде маленького министерства, где участвовали управляющий финансами Демченко, народным просвещением ректор университета, юстиции – председатель судебной палаты, местные представители земледелия, торговли несколько других лиц. В этот же совет был приглашен и я в качестве помощника по морской части.