От Мюнхена до Токийского залива: Взгляд с Запада на трагические страницы истории второй мировой войны

Думаю, что можно дать утвердительный ответ на оба эти вопроса, хотя трудно при провале какого-либо дела утверждать с большей или меньшей точностью, что его можно было осуществить. Тем не менее мы можем высказать разумные предположения о том, что могло было быть, и, взглянув на общий итог, увидеть, принес ли риск какие-либо преимущества, которые можно противопоставить окончательным потерям.

Рассматривая по существу решение сосредоточить все наличные силы для броска к Антверпену, мы должны проанализировать также и другие предложения. Первое. Выбор между наступлением и тем, что Гитлер назвал «гнилым бесплодием обороны». Если бы все силы немцев отвели для создания «общенационального редута» в легкообороняемой части страны, единственным результатом этого была бы отсрочка поражения: оставленную территорию быстро бы оккупировали, а объединенные воздушные силы противника свободно сбрасывали бы свои бомбы на обороняемые районы. Снабжение было бы прервано, склады уничтожены, и погибло бы значительно большее число немцев. Конечным результатом, хотя и несколько более поздним и с большими для союзников потерями, также была бы безоговорочная капитуляция. Решение продолжать сопротивление до последней капли крови без надежды на победу никогда не было практическим предложением, хотя и заключало в себе некоторый эмоциональный призыв.

Второе. Сознательное поражение и капитуляция, на что пошли бы профессиональные военные, если бы решали они. Логически это было лучшее решение, поскольку уже после сентября 1944 года победа Германии стала невозможной. Но Адольф Гитлер не был логичен и, как мы видели, воля его все еще превалировала.

Третье. Начать наступление где-нибудь в другом месте — и этот вопрос серьезно рассматривался. На решение атаковать на Западе, а не на Востоке сильно повлияла оценка разрушительной мощи собранных сил, которой можно было бы уничтожить при благоприятном исходе около 30 дивизий. Такая потеря не имела бы большого значения для русских, но представляла одну треть экспедиционных войск западных союзников.[111] На Восточном фронте не находилось также и такого стратегического объекта, «противоположного полюса», каким и был как раз Антверпенский порт. В общем, Гитлер недооценивал американских солдат, считая, что они «рассыплются», как только по ним сильно ударят.

После исключения Восточного фронта — как возможного места наступления — оставалась только Италия, но ее железные дороги не были рассчитаны на то, чтобы перевезти необходимые 500 составов с грузом, и при этом воздушная разведка союзников обнаружила бы сильное движение на дорогах, при котором терялся основной элемент — внезапность.

Значит, оставался Западный фронт. Но был ли раскол между союзниками и занятие Антверпена достаточно оправданной целью? Не лучше было бы остановиться на «малом решении» Моделя и Мантейфеля? Полагаю, что нет, так как решение атаковать с целью уничтожения американского Ахенского выступа означало бы броситься в самую гущу крупных американских сил, атака не могла быть внезапной и, если бы даже и прошла успешно, не дала бы ничего, кроме изменения в линии фронта, временной неудачи западных союзников.

С другой стороны, захват 6-й танковой армией Антверпена мог бы совершенно изменить ситуацию.

После войны фельдмаршала Йодля[112] спросили, каковы были дальнейшие наступательные планы Германии. Он ответил: «Поскольку понадобились бы более крупные силы, мы взяли бы больше резервов со всего фронта. Мы рассчитывали, что союзники будут не способны произвести атаку на каком-нибудь другом участке фронта. Мы бы двинули войска из каждого армейского сектора и начали бы концентрированные атаки на Ахен из Моншау, Маастрихта и Голландии. Перерезав их линии снабжения, мы подавили бы ваши силы в “ахенском мешке”. Это был единственный метод, который что-то обещал. Мы могли бы подавить эти крупные силы, только перерезав их снабжение.

Если бы мы взяли Антверпен, положение союзников стало бы затруднительным. Трудно сказать, уничтожили бы мы войска в этом “мешке” или же вы, полностью используя авиацию, снабжали бы их воздушным путем. Так или иначе, это произвело бы устрашающее впечатление на политическое, военное и общественное мнение».

Исходя из того, что альтернативы безоговорочной капитуляции не было и что она еще не являлась приемлемой, можно считать, что решение Гитлера взять на себя инициативу было единственно правильным для Германии. Правильно выбран был и участок, а цель, каким бы трудным ни было ее достижение, не могла быть меньшей. Оправданно было и то, что рисковали силами, собранными с таким трудом. Гитлер принимал много ошибочных военных решений, особенно в последние годы войны, но Арденнское наступление не принадлежит к их числу.

Тем не менее наступление провалилось, и через шесть недель Германию вновь ожидало стремительное наступление союзников на Западе, но на этот раз она не только оказалась без резервов, но еще и была целиком вовлечена в великое сражение на Восточном фронте. Что же дало тогда Арденнское наступление, если оно вообще что-то дало?