От мужского лица (сборник)

— Пап, почему тебе нужно уезжать?

— У меня дела, малыш.

— Пап, не уезжай.

— Беги к Наташе, я тебя подожду…»

«— Пап, давай больше не пойдём на море!

— Ты так говоришь, потому что не хочешь больше ходить по этой длинной лестнице?

— Да.

— Просто ты устала сейчас. А завтра опять захочешь на море, и мы опять пойдём.

— Не захочу.

— Вот увидишь.

— Пап, я хочу ездить на машине.

— Ты сама хочешь водить машину?

— Да!

— Тебе надо немножко подрасти и чтобы у тебя были крепкие ручки и ножки. А чтобы они были крепкими, надо много плавать и ходить по лестницам. Поэтому, когда мы ходим по лестнице, мы тренируемся. Это просто такая тренировка, понятно?

— Да.

— Ты готова тренировать ноги?

— Готова.

— Ну, тогда вперёд…

— Пап, ты готов тренировать ноги?

— Готов. А ты готова?

— Да.

— Вот и молодец. Смотри, какое сегодня прозрачное море, даже с такой высоты видно.

— А медуз нет?

— Нет…

— Разве ты видишь?

— Я знаю…»

«— Что тебе привезти с Севера?

— Ягодки.

— Какие?

— Брусничку.

— Это потому что я привозил её в тот раз?

— Да.

— Понятно. А ещё я привезу тебе маленький кусочек северного сияния, хочешь? Я посмотрю на него там и быстро закрою глаза, тогда немного останется внутри, а когда приеду, ты посмотришь мне в глаза и увидишь его.

— Пап, я тоже хочу на Север.

— Пока не получится, малыш.

— Почему?

— Маленькие девочки не справятся там, в тайге. Ты подрастёшь немного, и я обязательно возьму тебя с собой, хорошо?

— Хорошо.

— Я обещаю…»

Она веселится бесшабашно, легко. Иногда вдруг начинает вредничать ни с того ни с сего, или попрошайничать — всё, что придёт в голову, настойчиво, с обидами, со смесью смирения, непокорности и хитрости, как весенняя капель, беззаботно и всё же по-настоящему. Брат уже взрослый, всем видом показывает, что у него свои интересы, но хватает его ненадолго. Стоит немного зацепить его — и нескольких лет разницы между ними как не бывало, — носятся, гогочут, ругаются…

Он сидит на сухом бревне, а они бегают вокруг, веселятся, пытаются втянуть его в свою незатейливую игру. Он отнекивается, подыгрывает и, не обижая, отказывается. Просто сидеть и смотреть на них — это счастье. Так уж всё устроено. В любой миг он отдаст за них свою жизнь. Он чувствует это счастье, купается в нём, но не может принять внутрь себя. Так уж он устроен.

Тонкая, как нить шелкопряда, печаль изливается и струится по асфальту площадки. Он знает — они чувствуют это. Это делает их родными, близкими, но не одним целым. Никогда, ни с кем, целым.

Он один

И пушистый снег

Сугробами между строк

Над равниной холодный день

И далёкого солнца цветок