От мужского лица (сборник)

— Маш, да ну её к черту, эту доминанту! — распалялся я в курилке. — Ты представляешь, вызывают меня пару недель назад, ещё до твоего перевода, и говорят: «По текущим отчётам видно, что вы отдаете предпочтение группам обследования предельно малых величин. В то время как запросы отдела Реализации на анализ ситуаций с величинами «пороговых» порядков остаются необработанными. Это недопустимо. Тем более учитывая, насколько это является важным сейчас в решении актуальной для всех проблемы Казуса». Представляешь?! «Актуальной для всех»! Для всех — это для кого?! На Шута мне их Казус с его Порогом, если я со своим разобраться не могу! В общем, я им, мол, если проработать до конца предельно малые — то это повысит шансы избежать принципиальных ошибок в решении Казуса… А они мне: «С предельно малыми всё давно ясно! Потрудитесь, пожалуйста, предоставить в кратчайший срок анализ по пропущенным вами в последних отчётах позициям».

— Ну, и что же? — Надо отдать должное, Маша внимательно выслушала, ни разу не перебив.

— Как «что же»?!

— Я не пойму, что тебя не устраивает-то?

— Да то, что им, понимаешь ли, с предельно малыми «всё давно ясно»! Вот что меня не устраивает! Они со своим кретинским языком уже забыли даже, что это вообще означает…

— И что же это означает? — Ровный голос Маши напомнил мне о том, что я её, в сущности, совсем не знаю. И чем она занималась четыре года, сидя на сто двадцать восьмом нижнем, где я за двенадцать лет работы не побывал ни разу, мне тоже было не известно.

— Как что?! Человека, конечно. Просто одного человека. Его… его… — на язык просилось то самое старинное слово, но у меня ещё не совсем мозги отсохли, чтобы говорить о таких вещах хоть и с приятным, но всё же с недостаточно знакомым собеседником.

— Что «его»? — Её голос оставался всё тем же ровным и спокойным, но глаза, показалось, немного сощурились.

— Его… его менталитет, особенности психики, да мало ли что ещё. Главное, что речь идет о ЧЕ-ЛО-ВЕ-КЕ! — «Всё, — подумал я, — ничего такого я не сказал».

— Ну конечно, о человеке. Чего ты так разбушевался? Это всем известно. Поэтому-то, собственно, и значения никто не придаёт.

— Да я не о терминологии!.. Ладно, оставим. Шуту всё ясно, — а нам, значит, тем более! — сам не зная почему, я немного разозлился.

— Ну, если ты всё это говорил, чтобы воздух сотрясти и позлиться, тогда, конечно, оставим… — теперь Маша уже откровенно улыбалась, с хитринкой поглядывая на меня.

— В каком это смысле? — Её лишённая сарказма ирония слегка успокоила и одновременно заинтересовала. Обычно, если меня где-то прорывало, на меня смотрели, ну, как… на помеху, что ли. Если не сказать грубее.

— Да в том смысле, что, если я правильно поняла, ты хотел рассказать о чём-то. О чём-то, что понял сам… — Она слегка наклонилась ко мне, сделала серьёзное выражение лица и наигранным заговорщическим голосом продолжила: — … вне Информационных Потоков, да?

Если бы я мог представить себе «лицо» безупречной провокации — это было бы оно. Вне всяких сомнений!

«Шут меня дёрнул в очередной раз психануть не вовремя!» Так я подумал. А подсознание щекотали совсем другие ощущения. «Я ведь человек, каким-никаким чутьём обладающий… Не мог же у меня элементарный провокатор симпатию вызвать… А Маша мне нравится… Их там, конечно, учат ого-го… А я здесь при чём?… Я — казус по масштабу такой мелкий, что незачем бы им было ко мне такую… такую, в общем, посылать… Тут рассчитывай не рассчитывай, а коли уж от природы таким вышел, так рано или поздно всё равно впросак попадёшь…»

— Хорошо, — сказал я, прерывая ход собственных мыслей, — я расскажу тебе, что думаю о предельно малых величинах. В конце концов, какая разница, по каким причинам я закончу жизнь на помойке. Спячу ли от собственных мыслей или…

— Может быть, всё-таки не стоит? — Если ощущения меня не обманывали, то Маша уже просто откровенно издевалась.

— Ещё по одной?

— Закуривай. Подпортим пару характеристик у группы обследования.

— Маша!

— Ладно, ладно! — она засмеялась.