От наукоучения - к логике культуры (Два философских введения в двадцать первый век)

...Жизнь в промежутке и одновременности различных - и - каждый! претендующий на всеобщность и единственность, - смысловых спектров, зачастую бытующих в нашем сознании в неузнаваемом, расхожем виде (в пределе, это античный Эстезис и средневековый Текст; нововременное - "Знание - сила!" и современное - "Сознание есть там, где есть два сознания, дух есть там, где есть два духа"; западное - cogito ergo sum..." и восточное - "Существую действительно, когда не "Я"...").

...Поступок - как риск перерешения заново исторических судеб...

...Предельный смысл моего бытия, осознанный как ответ на столь же всеобщий и столь вопрошающий смысл, - вопрос и возглас "SOS", собеседником обращенный в моем собственном сознании - к моему бытию.

...Разум, находящий истину (в физике, математике, в гуманитарном мышлении) только во взаимообосновании и взаимоотрицании противоположных форм разумения - в общении исторически последовательных, но логически сопряженных философских миров, эстетических замкнутых художественных поэтик.

...Элементарность самодействия вместо нововременной неделимости "действия на...".

...Восприятие эстетического схематизма прогресса - "действие третье, те же, и..." - как всеобщей формы соотнесения исторических эпох, знаний, умений.

...Общение не через анонимный "продукт", но через "произведение" становится не обочиной, но - сквозь магический кристалл - средоточием какой-то единой и всепроникающей социальности.

...Сближение бытовых и бытийных болевых точек нашей жизни. Вышибленность из привычных луз застывшего и неуклонно развивающегося социального бытия войны, революции, окопы. Выбор своей собственной "малой группы" - как свободное решение очень одиноких людей.

...Разрыв, рассечение ранее плотно сросшихся и слежавшихся регуляторов человеческого поведения: разума и воли, нравственности и поэтики, души и духа. Необходимость для каждого индивида самому находить живую воду, соединяющую и сращивающую разломы времени. Или - сознательный отказ от поисков живой воды. Мучительный риск - каждый раз заново, чуть ли не каждый день, в трудном решении изобретать "что, как и для чего делать", "почему, зачем и как жить"...

...Научно-техническая революция конца века и неумолимое нарастание нового "социума всеобщего труда", социума "свободного времени", что так насущен теперь во всех сферах деятельности, в общении - сквозь века - одиноких, оторванных от почвы, отъединенных, растущих "корнями вверх" индивидов нашего времени.

Пока - достаточно. Выскажу только сильное предположение: все эти современные стремления и болевые точки сознания и есть исходные, глубинные (еще разорванные и неопределенные) импульсы всеобщего сознания культуры. Существенно также, что сознание всех этих чудовищных сдвигов носит очень странный, и двойственный, и мучительный характер. Наш душевный и духовный мир - в той же мере и с той же силой - тянется к этим феноменам, стремится к ним и тяготится ими, ужасается; начинается отчаянное "бегство от чуда" (еще раз вспомним афоризм Эйнштейна) "самосвободного" бытия (неологизм Хлебникова). Это - бегство от напряженностей и ответственностей свободного времени, свободного решения, одинокого бытия "корнями вверх", общения через пустоты веков и поверх удобств бытового "лада"; бегство от жизни "в промежутке" различных смысловых вселенных. Причем если в начале века и преобладало притяжение к полюсу "артистизма" (в понимании Блока), то в конце века господствует бешеный рефлекс бегства от всех этих невыносимых свобод...

...Но вне всех этих невыносимостей остается лишь всунуть душу и тело в прокрустово ложе тоталитаризма... А скрыться куда-то в кержацкую деревню XVII века, или в монашеский скит века XI, или - в извечную индийскую нирвану (да еще - надуманные усталым рассудком европейца XX века) - все это просто невозможно; к счастью или к несчастью - это уже другой вопрос.

Но вернусь в спокойную и все же - насущную сферу теории, или, точнее, философии.

Мне кажется, что уже свободное напоминание осмысленных только что фрагментов жизни людей в XX веке - нашей с вами трудной жизни - должно сблизиться в сознании читателя с затаенной интуицией культуры.

Не столь существенно, читали ли мы Шпенглера или Тойнби, понимаем ли мы различие культуры и цивилизации, знаем ли мы культурологические штудии Бахтина или Леви-Стросса. Существенно другое.