От Нефертити до Бенджамина Франклина

Нельзя ставить знак равенства между Игнатием Лойолой и Орденом иезуитов. Сам он вообще свое создание духовно-рыцарским орденом не считал заслугой. Да и дальнейшая судьба этой организации значительно изменила ее характер. С течением времени иезуиты стали все больше заниматься просветительской деятельностью. Их школы и колледжи есть по всему свету, в том числе и в нашей стране. Многие оценивают их педагогическую систему весьма высоко. Но у истоков движения стоял, безусловно, Игнатий Лойола.

Он родился в 1491 году в замке Лойола на севере Испании, в провинции басков. Его имя — Иниго Лопес де Лойола. Происходил он из очень знатного, но обедневшего рода, типичного для Испании этого времени, и был тринадцатым из четырнадцати детей в семье. Следовательно, он не мог рассчитывать ни на какое наследство.

С его детством связано много мифов. Якобы мать предвидела рождение необычного ребенка, божьего любимца, и сознательно родила его в хлеву, как Мария Иисуса. И якобы, будучи грудным, он лично потребовал, чтобы его назвали Игнатием, от латинского «игнатус» — «простой, скромный».

Есть замечательная статья нашего соотечественника, эмигранта, культуролога П. М. Бицилли «Лойола и Дон Кихот». Он пишет: «Дон Кихот и Игнатий Лойола взаимно дополняют и поясняют друг друга». Что между ними общего? Юношеское увлечение рыцарскими романами, свойственное сословию дворян. Опыт неудачных благодеяний. Например, известно, что в Монсеррате Лойола отдал нищему свою богатую рыцарскую одежду — и вскоре того арестовали по подозрению в краже. Именно так неловко часто получалось и у Дон Кихота.

Их сближает и переход от подвигов описанных к реальным. Лойола много читал о рыцарях (настольная книга — рыцарский роман «Амадис Галльский») — и стал рыцарем.

А позже он был вдохновлен образами святого Доминика и святого Франциска. То есть у обоих — реального человека Игнатия Лойолы и литературного персонажа Дон Кихота — было стремление принимать написанное как истину и подражать ему.

Правда, если Лойола и Дон Кихот, то без великой природной доброты. Их роднят именно черты социального поведения. А это диктовалось свойствами времени.

Будучи весьма знатного происхождения, Лойола юношей начал службу при дворе. Его первая должность — паж, что очень характерно для отпрысков дворянских семейств. Он был в свите католичнейшего короля Фердинанда Арагонского, супруга Изабеллы Кастильской (их брак объединил Испанию).

И даму сердца Лойола, в рыцарских традициях, старался избирать из числа принцесс. Он рано почувствовал себя кем-то значительным. Но будущего своего поприща пока совершенно не представлял.

В молодые годы он был судим в Наварре за некие весьма серьезные преступления. Это может быть и соблазнение замужней дамы, и даже смертоубийство. Таково рыцарское поведение XVI века.

В 1521 году Лойола, уже зрелый человек, — руководитель защиты Памплоны, столицы Наварры, от войска французского короля Франциска I во время франко-испанских пограничных войн. Там, держа на себе всю оборону, он доказал, что умеет воевать и командовать. Но силы были не равны, испанцы обречены на неудачу. Лойола получил тяжелейшее ранение. Ядро разрушило стену, и он попал под обломки. У него были раздроблены обе ноги. Французы, у которых он оказался в плену, за отвагу отпустили его без выкупа: они тоже рыцари…

Он был с почетом отправлен домой, где перенес тяжелейшие операции (надо помнить, каков уровень медицины XVI века). Одна нога срослась совершенно неправильно. И он приказал вновь ее сломать. Это была его воля. Нога все равно срослась очень плохо, вроде бы даже часть кости торчала из колена. После операций Лойоле пришлось год лежать, страдая физически. По одной из версий, он просил принести ему рыцарские романы, но их не оказалось под рукой, и богобоязненная мать дала ему жития святых. И вдруг это чтение его поглотило!

Лойоле было тогда 33 года — возраст Христа. И он абсолютно перестроил свою жизнь. Став инвалидом, он понял, что ни на военном, ни на придворном поприще уже не продвинется. И стал искать нечто иное. По крайней мере, его недоброжелатели подчеркивают именно эту, так сказать прагматическую, причину его преображения. Наверное, она тоже имела некоторое значение, но не была единственной.

В 1522 году он решил сделаться рыцарем и воином Христа, Богоматери и святого Петра. В сущности, он остался верен себе, просто сменил поприще. Влияние духовной литературы, плюс физические страдания, плюс необычность его страстной натуры, которая ищет себе применение… Все это вместе дало такой эффект.