От ненависти до любви (СИ)

   - Если бы ты посчитал Ара достойным внимания, сколько времени пришлось бы штурмовать неприступную крепость?

   - Если я желаю что - то получить - ответил Грандин медленно, не сводя глаз с ничего не подозревающего соперника. - Я прихожу и беру это с первого раза.

   - Предлагаю пари!!!! - заорал кто - то совершенно пьяным голосом.

   - Грандин Мистраль против Ири Ара. Делайте ставки господа.

   - Бутылка шампанского? - Снова раздался гогот.

   - Это тема - не повод для шуток, - холодно отрезал Мистраль и решительно поднялся, сгребая в охапку плащ, ощущая, настоятельную, безумную потребность оказаться на свежем воздухе. Прямо сейчас. Зачем он пришёл сюда? Действительно, зачем?

   Реам поймал его за рукав.

   - Значит, ты не сможешь? - спросил он напряжённо, сверля Грандина странным взглядом.

   - Не захочу! - огрызнулся Мистраль, сбросив руку. - И между этими двумя вещами, существует огромная разница.

   - Тогда, ты не будешь возражать, если я поставлю на тебя? - спросил Реам пьяно прищурившись, словно в голове его происходила мучительная борьба.

   Грандин, испытывая прилив сухого раздражения, молча снял с пальца кольцо и небрежно швырнул Реаму.

   - Ставь. Если тебе так хочется потерять его. Я не собираюсь участвовать ни в каком глупом пари.

   - Кольцо Мистраля, против бутылки шампанского. Нечестно как - то.

   Альф пьяно хохотнув, стянул с руки перстень.

   - Я не против, увеличить ставку.

   - Оставь! - устало отозвался Грандин, застёгивая плащ.

   - Так как вы пьяны, господа, я не буду вам объяснять всю глупость того что вы тут затеваете. В любом случае я не принимаю в этом участия. Алес, Ильт - Он повернулся к молодым людям, чьи мрачные физиономии выдавали, степень соображения достаточную, что бы показать, что они не окончательно пьяны и способны более менее осмысливать происходящее.

   - Отвезите Ара в академию и приведите этого болвана в чувство.

   Он смерил Ири холодным презрительным взглядом, от которого поежились все, и тряхнул головой, вынеся безжалостный вердикт.

   - Позорное недоразумение.

  

  

   "На следующее утро, Мистраль предпочёл забыть об этой истории, оставив для своей памяти лишь одно мстительное удовольствие, великолепное зрелище непростительного позора, в который очередной раз по его мнению угодил Ири Ар. И в словесных поединках Мистраль иногда позволял себе проходиться по поводу темы непотребного вида сотоварища в таверне. К его радости, у Ара не нашлось, что возразить в ответ. Очевидно, что ему и самому было глубоко стыдно и это понимание, лишало Мистраля изрядной доли удовольствия. Добивать проигравших противников, он не любил, да и никогда этим не занимался"

  

Глава 11.

   "А потом пришла зима. Снег падал на землю тяжёлыми пушистыми хлопьям и академию занесло буквально за считанные дни. Сугробы лежали в саду и на парковых дорожках. В свободно время студиозы бегали по парку, катались с горок и швырялись снежками друг в друга и в окна преподавателей. Больше всех естественно усердствовал Ири Ар, и Грандин постоянно видя его на улице в сопровождении сокурсников, стискивал зубы, и в который раз задавал себе один простой вопрос.

   Интересно, каким образом, ведя столь насыщенную жизнь, Ири, успевает блестяще учиться?"

******

  

   Когда между ними всё изменилось?

   Зима благополучно переваливала к своей середине.

   Но Грандин хорошо запомнил тот январский день. Кажется, он решил прогуляться по городу в кампании своего компаньона, добровольно предпочтя пешую прогулку уютной санной карете, что брякая бубенчиками, летали по улицам, разбивая сугробы мостовых и заставляя прохожих ругаясь, жаться по сторонам.

   Андреас Реам, его преданная верная тень, торопливо семенил рядом, стараясь подстраиваться под широкий шаг, и горделиво посматривал по сторонам, ловя завистливые взгляды прохожих.

   Многие преклонялись перед Грандином, и в этом не было ничего нового, но Реам Мистраля боготворил, возведя на какой - то абсолютный пьедестал, преданной щенячьей влюблённости. Временами подобное отношение весьма забавляло юношу, но к чести Грандина он никогда не смеялся и не издевался над чужими чувствами, считая подобную дурость, глубоко личным делом каждого, и уж тем более не собирался принимать на себя ответственность за неё.