От ненависти до любви

– Было, да однажды всего, – дед перекрестился на огонь. – И не все удалось взять. То ли сам поспешил, то ли заклятье какое на том кладе лежало. Работал я тогда скотником на втором отделении Макаровского совхоза. Как-то шел полем, не дошел-то версты полторы до деревни, решил перекусить чем бог послал. Присел на холмушечку и вижу, рядом суслик столбиком стоит. Отщипнул я кусочек калача и бросил ему. Суслик схватил и скрылся в нору. Через минуту или две гляжу – тихонько выкатывает из норы вместе с песком серебряную копеечку, за ней другую, третью, четвертую… За полчаса накатал целую горсть. Сотворил я молитву, сгреб их и пошел домой как ни в чем не бывало.

Шихан подбросил дров в костер и повесил над огнем котелок с чистой водой. Маркел полез в кисет и принялся медленно сворачивать самокрутку. Я терпеливо ждала, пока он справится с «козьей ножкой». Наконец, дед неторопливо затянулся, выпустил через нос струйку дыма и так же неспешно заговорил:

– Со следующей ночи принялся я раскапывать курган. Сряду три ночи работал, от вечерней до утренней зари. Дорылся до свода из листвяга. Но что под сводом-то? Вот запятая! Разломал я его: а там вход вроде норы. Ну, прополз я по норе – смотрю, а там стена еще одна – каменная. Нажал на нее, а потолок стал осыпаться, рушиться. Выбрался я оттуда от греха подальше. И взять не взял ничего путного. А серебряные копеечки, что суслик накатал из норы, променял на корову Кильдибеку, местному дархану[7]. Копеечки те были не круглые, а продолговатые, на иных и слова были видны, но не наши, а какие-то мудреные, с закорючками.

– Слушай, дед, так в кисете тоже монетки были, длинные. И значки на них виднелись, вернее, не значки, – исправилась я, – арабские буквы…

– Марья, помстилось тебе! – усмехнулся Шихан. – Табак ты нашла, какие там монетки? – И спросил: – Чаю налить?

– Не надо, – отказалась я и снова обратила внимание на Маркела. – Дед, ты что-то про Макаровский совхоз поминал. Это не Макаровка, случайно?

– Ну да, Макаровка, – Маркел перекрестился. – Теперь туды лучше не соваться. Гиблое место, нехорошое.

– Это мне и без тебя известно. Скажи лучше, знал ли ты местного шамана Хурулдая?

– Хурулдая? – в один голос переспросили старики, и я заметила, как они переглянулись.

– Ну да, Хурулдая, – сердито сказала я. – Говорят, он морок всякий напускал, когда там археологическая экспедиция работала. Может, боялся, что Алтанхас найдут? Золотую Бабу?

– Какую Золотую Бабу? – Глаза Шихана настороженно блеснули из-под седых бровей.

– Но ты ж сам рассказывал, – я изобразила почти святую невинность, – что идола там вроде золотого нашли… Золотую Бабу… И ученые вроде погибли, когда через Кайсым переправлялись…

– Про идола рассказывал, и про ученых, – с недовольным видом согласился Шихан, – а про Золотую Бабу – ни-ни… С чего ты взяла?

– Так говорят, что Золотую Бабу, Алтанхас другими словами, у нас на болотах прячут или прятали. Тебе даже Костик пытался об этом сказать…

– Мало ли что пацану от болезни в голову взбрело? – рассердился Шихан. – И ты туда же… Утомилась, что ли?

– Я в своем уме! – разозлилась я. – Есть тому свидетельства, что Алтанхас – сильное божество у местного народа. Обряды возле него шаманы справляют. Жертвы приносят. Всегда огонь возле нее горит. Считается, если идол пропадет, то вымрет весь народ.

– И откуда ж такие подробности? – Шихан даже отставил в сторону кружку с чаем.

– Из достоверных источников, – ответила я, решив особо не распространяться, кто же являлся источником.

Но деды или сами что-то знали – зачем бы им тогда переглядываться? – или я их просто-напросто огорошила своими познаниями.

– Может, потому Макаровка и обезлюдела, что Алтанхас кто-то выкрал? – продолжала допытываться я.

– Марья, – покачал головой Шихан, – чушь городишь! На каких болотах этого идола прячут? Сколько лет тут живу, ничего не слышал. Сказок наслушалась?

– Да не сказки это, – не сдавалась я. – Мой отец искал Золотую Бабу в наших краях… А сейчас вон и Севка с приятелями отправился в болота на ее поиски!

– Твой отец? Севка? – Дед Шихан поперхнулся чаем и закашлялся.

Я несколько раз ударила его по спине.

– Что тебя поразило? Что у меня был отец? Или что Севка клад ищет?

– Откуда ты узнала? – Шихан растерянно смотрел на меня. Это было более чем удивительно.

– Об отце или о Севке? Неважно. Узнала, и все! Мои родители работали в той самой экспедиции, которая проводила раскопки в Макаровке. И не истукана там нашли, а золотую гривну и кое-что по мелочи…

– Ты была в музее? – Шихан поднялся на ноги. – Больше никто не мог сказать, только Курнатовский.

– И что в том крамольного? Или криминального? – Я поднялась следом и в упор посмотрела на Шихана. – Дед Игнат, ты все знаешь, не отпирайся! И Курнатовского, и о моих родителях! Я ведь вижу! Скажи, почему бабушка скрывала, как они погибли?

– Не сейчас! – Шихан отвернулся. – Это долгий разговор. – И тихо добавил: – Вернемся в село, поговорим!

– Хорошо, – я снова села, – дольше ждала, подожду еще немного.

– Пойду, дровец поищу!